Ну а когда сей реактор все-таки соизволил рвануть, это было достаточно впечатляющим зрелищем. Вначале планета вдруг стала напоминать перезрелый арбуз, по которому вдруг стукнули гигантским кулаком. От полюсов к экватору протянулись стремительно расширяющиеся трещины, вначале темные, но уже несколько секунд спустя начавшие наливаться огненно-красным — это из нутра планеты полезла раскаленная магма. Трещины удлинялись и расширялись, соединяясь друг с другом, и планета начала внезапно распухать вдоль экватора, будто выпучиваясь, выворачиваясь наизнанку. Одновременно полюса планеты провалились внутрь, поглощенные ее раскаленными недрами, а потом на их месте вырвались, пронзив атмосферу и достав до космоса, потоки огня. А затем загорелась собственно атмосфера. Очевидно было, что на тот момент на планете уже не осталось ничего живого, но это все равно было страшно. Горящий воздух засветился с немыслимой яркостью, переливаясь всеми цветами радуги и, если бы не светофильтры, те, кто смотрел на это зрелище, наверняка лишились бы глаз. А потом наступил апофеоз!
Очевидно, давление в недрах планеты достигло своего предела и планета… Нет, она не взорвалась, как в старом фильме.[31] Ее начало растягивать на куски, которые стремительно расползались по орбите, отставая от породившего их огненного облака. Это было страшное и завораживающее зрелище — рождение нового астероидного пояса, памятник неразумному разуму, дошедшему до абсурда самомнению одних и безжалостности других. И это все тянулось и тянулось, и наблюдающие за этим не могли оторвать глаз.
Потом Ковалев все-таки сморгнул, сгоняя наваждение, вызванное картиной развернувшегося апокалипсиса. Судорожно сглотнул — в горле было сухо, как в пустыне. Посмотрел вокруг, увидел на столе (атмосфера в отсеках была давно восстановлена) бутылку минералки, схватил ее и в два глотка осушил. Вокруг, словно очнувшись, начали двигаться его офицеры. Некоторые смотрели на адмирала с почтением, некоторые — со страхом, но ни одного осуждающего взгляда Ковалев не уловил. Что же, спасибо, ребята.
— Не думаю, что когда-нибудь смогу это повторить, — хрипло выдавил он из себя. Его офицеры промолчали, только Сотников, прямой, как обычно, бухнул:
— Не переживай, командир, все равно это не люди. Думаешь, они бы с нами церемонились?
Ковалев только пожал плечами — гадать на эту тему ему совершенно не хотелось. Что получилось — то получилось и, в конце концов, сделанного не вернешь. В конце концов, для имперского флота в свое время подобные действия не были чем-то необычным. Редким — да, но не более того. Да и, если честно, населению второй планеты повезло ничуть не больше, разве что выглядело это куда менее зрелищно. Через силу прокашлявшись, он спросил уже обычным голосом: