Пять минут - и все, что находилось на месте особняка, превратилось в пылающий кратер. Это было интересно смотреть со стороны - как стремительно нагревается и вспыхивает дом, как горят и дерево, и кирпич, и металл, как все это оседает на землю, а следом начинает прогибаться и оседать и сама земля. Потом с неприятным звуком "умп-ф-ф" постройки проваливаются вниз, в подвалы. Возможно, там, в подвалах, еще кто-то оставался, детально облазить их никто не успел, да и не стремился к этому. Впрочем, теперь все они были уже мертвы, окончательно и бесповоротно. Потом выгорает все, что было в подвалах, но пушка все еще работает, порода плавится, и вот на месте дома образуется вытянутая воронка глубиной метров пятьдесят и диаметром метров двадцать, со светящейся белым светом поверхностью. Ну а потом вниз обрушивается поток охлажденного до сотни градусов воздуха, воронка медленно остывает, ее поверхность превращается в мутное потрескавшееся стекло, напоминающее обсидиан, и бот аккуратно снимает силовое поле.
Цыгане, оказывается, никуда не ушли - точнее, ушли, но не все. Трое по-прежнему стояли рядом и смотрели в мутную пелену - поле, сгустившись, стало непрозрачным и совсем не пропускало свет. Очевидно, эти трое ждали, когда им наконец дадут возможность вернуться домой - может, вещи взять, а может, еще что. Увы, их ждал жестокий облом. А пока они приходили в себя, глядя на картину малого Апокалипсиса, бот уже бесшумно взмыл в небо - на сегодня было еще много планов, а ночь уже заканчивалась.
- Зря ты так, - грустно сказал Олаф, когда, тремя часами позже, они сидели на веранде дома Ковалева и наблюдали рассвет. Хороший, кстати, рассвет получился, аж на удивление красивый. Перед Олафом стояла пустая тарелка - плохое настроение ничуть не помешало никогда не страдающему отсутствием аппетита гиганту отдать должное тушеному мясу и баклажанам. Ковалев, прихлебывая свой любимый кофе, в свою очередь с удовольствием разглядывал расцвеченное яркими красками небо и жмурился от удовольствия, как кот, дорвавшийся до халявной сметаны.
- И что я зря? Только не говори, что я вновь был излишне жесток. Эти люди получили то, что захотели. Превращать мою Родину, пусть и малую, в новую Чечню я никому не позволю.
- Да я не про жестокость, - махнул рукой Олаф. - Я бы этих крыс и сам передавил. А еще лучше, Ланцету бы отдал...
- Времени не было, извини, - вздохнул Ковалев. - Так, допросили по быстрому - и то слава Богу. Так что пусть будут довольны, толстопузые, что умерли быстро и семьи не пострадали.