, изобретенный Брегетом.
«Красивый малый, — подумал Жозеф, восхищаясь как художник оживленным лицом, крепким сложением и серыми умными глазами, унаследованными Максом от своего отца-дворянина. — Мой дядя, должно быть, очень скучен, эта красотка искала утешения, и у них брак втроем. Дело ясно!»
В эту минуту появились Барух и Франсуа.
— Вы еще не ходили смотреть Иссуденскую башню? — спросила Флора Жозефа. — Если хотите совершить небольшую прогулку в ожидании обеда, который подадут через час, то мы бы вам показали главную достопримечательность города.
— Охотно, — ответил художник, в простоте душевной не усматривая в этом ни малейшего неудобства.
Когда Флора пошла за шляпой, перчатками и кашемировой шалью, Жозеф взглянул на картины и сразу вскочил с места, будто какой-то волшебник прикоснулся к нему своим жезлом.
— Ах, дядя, у вас есть картины! — сказал он, рассматривая одну, поразившую его.
— Да, — ответил старик. — Они перешли к нам от Декуэнов, которые во время революции купили хлам, оставшийся от монастырей и церквей Берри.
Жозеф больше не слушал, он восхищался каждой картиной.
— Великолепно! — восклицал он. — О, вот так колорит!.. Этот художник не изводил даром краски! Чем дальше, тем лучше, как говорил Николе[55].
— На чердаке есть еще семь или восемь очень больших, их сохранили из-за рам, — сказал Жиле.
— Пойдемте посмотрим! — сказал художник, и Максанс повел его на чердак.
Жозеф вернулся в восторге. Макс шепнул на ухо Баламутке словечко, та отвела Руже к окну, и Жозеф услышал фразу, хотя произнесенную шепотом, но так, чтоб она донеслась до него:
— Ваш племянник — художник, вам эти картины не нужны, будьте же милы с ним, подарите их ему.
Старик, опираясь на руку Флоры, подошел к племяннику, в восторге стоявшему перед Альбани[56], и сказал:
— Кажется, ты — художник?..
— Пока я еще только мазилка, — ответил Жозеф.
— Что это значит? — спросила Флора.
— Начинающий, — ответил Жозеф.
— Отлично, — сказал Жан-Жак. — Если эти картины могут тебе как художнику на что-нибудь пригодиться, то я дарю их тебе... но без рам. О! Рамы позолочены, и, кроме того, они затейливы; я вставлю в них...
— Черт возьми! Вы вставите в них копии, которые я вам пришлю, они будут того же размера...
— Но это у вас отнимет время, и, кроме того, понадобится холст, краски, — сказала Флора. — Вам придется затратить деньги... Вот что, папаша Руже, предложите вашему племяннику по сто франков с картины; здесь у вас их двадцать семь да на чердаке, я полагаю, одиннадцать, очень больших, — те должны быть оплачены вдвойне... кладите за все четыре тысячи франков... Да, ваш дядя вполне может заплатить вам за копии четыре тысячи франков, потому что он ведь оставляет у себя рамы! Ведь и вам тоже понадобятся рамы, а рамы, говорят, дороже картин — они позолоченные! Отвечайте же, сударь, — продолжала Флора, взяв за руку старика. — Идет? Это недорого, вам придется заплатить вашему племяннику четыре тысячи франков за картины, совсем новенькие, вместо ваших старых. — Этак вы на вежливый манер подсунете ему четыре тысячи франков, — шепнула она ему на ухо, — у него, мне кажется, в кармане не густо.