— Ты, наверное, шутишь?
— Нет. Собирай вещи, малышка. Мы едем в Калифорнию. Если там и должны оказаться двое ньюйоркцев, которым необходимо начать все с нуля, так это мы с тобой. Но есть и еще кое-что. Ты должна мне поклясться, что если я попрошу тебя бросить парня, то ты немедленно сделаешь это. Это ради твоего же блага.
— Как скажешь. — Я обнимаю Делмарра за шею. — Огромное тебе спасибо!
— И еще одно. Если кто спросит, мне тридцать шесть. Мы едем в страну молодости и красоты, поэтому сорок — совсем неподходящая цифра. Все равно что быть отчисленным из школы за проваленный экзамен. Если тебе сорок, то ты вне игры.
— Как хочешь. Но, Делмарр…
— Что такое?
— Мне казалось, тебе тридцать четыре.
— И то правда.
— А кто будет заботиться о маме? — чуть не хнычет Роберто.
— Я и сама справлюсь! — возражает мама. — Вы думаете, что я уже совсем старуха!
— Никакая ты не старуха, но ты ведь мать, поэтому твоя дочь должна помогать тебе, так? — Роберто легонько постукивает по столу кулаком, как папа, бывало, делал.
Все замечают, как сильно переменился Роберто, когда папа умер. Несмотря на то, что теперь он стал самопровозглашенным главой нашей семьи, я понимаю, насколько жизнь была легче, когда нами руководил папа. Хотя папа был воспитан по старым правилам, он имел современный взгляд на жизнь. А Роберто ведет себя так, словно лично Бог избрал его, чтобы блюсти семью и поддерживать семейные традиции, которые были утверждены еще в средневековой Италии, а теперь возродились в первозданном состоянии в Америке. Я сожалею, что во время воскресного ужина сообщила о своих планах насчет работы. И зачем только я это сделала!
— А мне кажется, что ей надо ехать, — говорит Розмари, пока малыш Антонио, запеленатый в бледно-голубую простыню, сосет ее грудь. — Вы, ребята, возможно и не знаете этого, но она безумно талантлива. Она способна на большее, чем штопать белье или делать шторы. Она, если так можно сказать, художник отдела заказов.
— Нам и так прекрасно известно, где она пропадает с понедельника по пятницу в течение последних восьми лет, Ро, — ворчит Роберто.
— Голливуд — такая даль, — грустно говорит Орландо.
— Для того и существует «Супер-чиф»[63] — самый быстрый поезд в Америке. А еще он ходит в оба конца, понимаешь? — напоминаю ему я.
— Вспомни последние события. Мы не хотим, чтобы кто-то снова заставил тебя страдать. Понимаешь? — возражает Роберто, и его слеза падает на кусочек хлеба. — Ты слишком хороша, Лю. Это всегда будет твоей проблемой. Плохие люди могут воспользоваться тобой в своих целях. Хотя в этом и нет твоей вины, это обязательно случится, поэтому мы собираемся не допустить этого.