Мы просим вас, как писателя, выполнить общественный долг. С вами считаются, к вам прислушиваются, и это дает вам моральное право с широкой трибуны советской печати обратить внимание общественности на необходимость соответствующим органам заняться вопросами обеспечения инвалидов приспособлениями для труда. Органы социального обеспечения данному вопросу не уделяют должного внимания.
От всего сердца приглашаем к нам в гости, в Караганду. Побеседуйте с больными, это воодушевит их в тяжелых буднях жизни.
По поручению больных и врачебного персонала Л. И. Крочик".
"Не знаю, как начать, как обратиться к вам, наш дорогой человек, чтобы выразить то обилие чувств, которое вызвала повесть. Я пишу одна, но почему-то уверена, что со мной согласятся многие. Последние страницы, и… слезы радости застилают глаза, слезы гордости за людей, живущих рядом с нами. Что мы знаем о них? Чем заплатить, какой ценой за то, что они делают для нас, иногда даже рискуя жизнью. Что такое подвиг? Есть ли любовь? В чем смысл жизни? Какое оно, солнце? Кого не волнуют эти вопросы в юности! И вы, вы смогли донести их содержание, раскрыть во всей глубине, тронуть, на мой взгляд, самые черствые души.
Замечательная жизнь замечательных людей! Разве это не образец обыкновенной и такой красивой жизни, искренности чувств, благородство души, чистоты отношений?
Читаю я плачу. Ощущаю боль Сережи и переживания Тани. Вы знаете, я завидую вам. Я радуюсь вместе с вами. Вы нужны нам, понимаете, нужны нам, молодому поколению, как друг, как современник. Спасибо вам.
Студентка ХПИ Воловик Н… г. Харьков".
Рита дрожащими руками распечатывала одно письмо за другим и клала их передо мной на стол.
— Читай вслух, — попросила она.
— Не могу. Ты читай.
Она смотрела на меня испуганными глазами, и отрицательно качала головой.
— Сперва ты, я потом…
Перечитав письма, я оделся и вышел на улицу. Ярко светило солнце, в голубой бездонной вышине беспорядочной кучей летели грачи. На дереве в соседнем дворе ворковал скворец, и звуки били какими-то мягкими, теплыми, будто рождались приближающейся весной и ласковым теплым солнышком. "Неужели получилась повесть? Боже мой! Неужели получилась? Неужели нравится людям?" В голове все путалось и мешалось. Я куда-то шел или почти бежал, пересекал улицы, сворачивал в переулки, порой хотелось, чтобы меня все видели, потом пугался этого и вновь сворачивал в безлюдный переулок. В центре города меня остановил Витька. Вернее, я сам увидел его и подбежал к нему.
— Витя, ты знаешь, я письма получил!
— Какие-нибудь неприятности?