Лена обрадовалась отцу и потащила его на кухню.
— Ты выглядишь усталой, дочка. Как там мамон? Справляешься?
— Справляюсь по-маленьку. С бабулей не соскучишься, про жизнь свою мне рассказывает, про мужей. Всё бы хорошо, вот только что с тётей Варей делать — ума не приложу.
Борис Егорович вздохнул. Если б знать самому, как выманить сюда упрямую сестрицу, ничего б не пожалел! Он вспомнил их недавнюю встречу в далёком захолустье, когда без помощи машины времени оказался в прошлом двухвековой давности.
Ехать до скита пришлось на телеге, автобусы туда не ходят. Хотел было на "Ниве", вседорожнике, арендованном в Архангельске — добрался лишь до самого ближайшего к скиту посёлка. А дальше добрые люди посоветовали идти пешком как на богомолье. Или нанять лошадь, здесь оказывали и такую услугу. Возница Борису Егоровичу попался разговорчивый. Сказал, что старообрядцы шума не любят и живут отшельниками, а кормятся своим натуральным хозяйством.
Из истории Борис смутно помнил о кровопролитном церковном расколе, произошедшем в семнадцатом веке и его идеологе протопопе Аввакуме, не желавшем реформации церковных канонов. Воспитанный на атеизме как на обязательной дисциплине в школе и вузе, отец Елены не видел принципиальной разницы в том, сколько пальцев складывать в щепоть перед тем как осенить себя крестным знамением. А протопопа за это сожгли живьём. Перед тем как сжечь, его сослали в Мезень — место, по здешним меркам довольно близкое к Архангельску.
Вот и старшую сестру Варвару занесло сюда ветрами старой веры. "Вы с ними смиренно говорите. Иначе рот на замок и слова не допросишься. Упрямый народ. Да уж! Только такие и выживают нонеча в тайге…", — напутствовал мужичок, причмокивая при каждом слове, точь в точь как лошадь. Борис внимательно слушал, попутно отмахиваясь от гнуса — плотной тучи комаров. И жалел, что не взял с собой Лену. Ей, начинающей писательнице, очень пригодились бы путеводные впечатления. Лес вокруг казался непролазной чащей, состоящей из кустов, деревьев, высокой травы и мёртвого сухостоя. Всё перепуталось и свалялось между собой. Крупная малина вызрела на отдельных кустах и тянула ветки вниз. Дорога виляла, как зад нетрезвой женщины, испещренная корнями деревьев и колдобинами. Иногда колёса со стоном подпрыгивали, заставляя Бориса Егорыча почувствовать тазобедренные кости, о которых из-за накопленного годами жирка и малоподвижного образа жизни он и думать позабыл. А лошади хоть бы хны — молотит и молотит копытами по ухабам.
Сестру нашёл в добротной деревянной избе на высоком фундаменте. С тех пор как она в шестнадцать лет ушла из дома в монастырь послушницей, никто из близких её больше никогда не видел. О постриге узнали позже и смирились с тем, что Варю не вернуть. Научились жить без Вари. Мамон убрала принадлежащие ей мирские вещи на антресоли, затаив в глубине души надежду, что дочь когда-нибудь вернётся и они понадобятся. После инсульта мысль эта всплыла наружу, заполнив больное сознание. Стала идеей-фикс…