Исполни волю мою (Оболенская) - страница 8

Ректор пригласил меня через деканат сам спустя две недели. Его перед этим неожиданно вызвали на важный семинар в Москву. За это время я трижды поклялась себе, что заберу документы! Ожидание и терпение не являлись сильными чертами моего характера.

В кабинете было прохладно и пахло кофе. Валерий Сергеич выглядел отдохнувшим, посвежевшим и даже весьма аппетитным. Когда он поднялся из-за стола, меня окатило волной HUGO BOSSа:

— Здравствуйте, Анна Владимировна! Не передумали? — перешёл он сразу к делу.

Я уставилась в надраенный паркет и покачала головой:

— Нет!

— Я тут кое-какие справки навел касаемо вашей учебы. По многим предметам идёте ровно, а вот введение в литературоведение и история критики, н-да, Гаранина, хвалят вас преподаватели.

— Хвалят? Меня?!

— Да, особенно Дмитрий Фёдорыч. Говорит, за анализ произведения никогда и никому не ставил "отлично", ибо на высший бал, — он кокетливо возвёл указательный палец в потолок и подмигнул мне, — на высший бал знает только Господь Бог и он сам. А Вам за Пушкина поставил пятерку, хотя и с минусом. Соображения субординации, понимаете ли…

— А мне казалось он меня не любит.

— Ну, мы тут учим, Анна Владимировна. Любить студента в полномочия преподавателя не входит.

— Валерий Сергеевич, вы не поняли, я говорю не о личной антипатии профессора Осинова к моей персоне. Он не считал меня достаточно компетентной в предмете.

— Да он и сам не ожидал от вас подобной работы. Мне признался — с теорией у вас слабовато, на лекциях отвлекаетесь, часто не по делу. Зато на практике Вы его удивили. Жалко, говорит, отпускать на вольное учение. Чувствуется скрытый потенциал. Мыслите не по шаблону, делаете нестандартные выводы.

Было приятно. Когда я откинула любовную лирику Сан Сергеича и остановилась на нейтральном "Зима. Что делать нам в деревне, я скучаю…", то ещё не знала в какие дебри меня занесёт. Ломанулась проторенным путём: пересчитала все ямбы и хореи, наткнулась на обилие перрихиев в начале стихотворения и почти полное их отсутствие в конце. Отсюда и неожиданная мысль: тоска и меланхолия, а не дружеское посещение Музы батьковны побуждают лирического героя взяться за перо и… "по капле, медленно" выдавить из себя чудо — гимн русской женщине, апогей жизнелюбия и согласия с самим собой.

Америки я не открыла, примерила великому поэту свой жизненный принцип "чем хуже — тем лучше". Меня лично он мобилизует. По-моему, Пушкину тоже подошёл. Что и было им доказано в поэтической форме. Может быть, его "Зиму" под таким углом никто никогда не расматривал. Но в данный момент эта работа сослужила плохую службу.