С зимы в колхозе начали новые рюжи вязать, новые невода составлять. До того рюжами только навагу промышляли, а тут на семгу готовят. Теперь наш колхоз большой невод завести решил.
Все низовские колхозы распределили между собой рыболовные участки, чтобы весной прийти, так знать каждому колхозу свое место. Весной наши голубчане с новыми сетями ловить пошли. У них тогда прибыло еще много новых колхозниц, часть осталась в сельском хозяйстве работать - с коровами да на маслозаводе, а другие ушли на путину.
Фома подрядился идти на путину от рыбкоопа. Пала у нас последняя корова, а жить надо.
Перед уходом Фомы на путину случилось так, что я чуть не погибла. Пошла я в Оксино за мукой. После ледохода все протоки растопило. Через виску Якуню мы на лодке перебирались. К ней веревки с двух берегов протянуты: кто идет, тот и тянет к себе. Вперед-то я с людьми шла, а обратно, уже поздно вечером, одна. Подошла к берегу, зашла в лодку, потянулась. Перетягиваюсь, а веревку с другого берега задело и не дает лодке ходу. Я повернулась, хотела было вязку снять с лодки, лодка качнулась и зачерпнула бортом воды. Мешки подмокли, я кинулась муку спасать, лодка с другой стороны качнулась, еще прибавила воды и перевернулась кверху дном.
Ухватилась я за веревку, а в карманы мне попали уключины - меня под лодку и тянет. Начала я рвать карманы, уключины меня отпустили, а лодку течением тут же завертело обратно. Осталась я на середине реки, держусь за веревку.
Потом начала я кричать, думаю: кто-нибудь услышит. Весна ведь, везде идут да едут.
Долго я кричала, из сил выбилась, а веревку не выпускаю, намотала на руку. И видно из воды только руку да лицо.
И вдруг человек на берегу на мой крик отвечает:
- Подержись!
Собралась я с последними силами, за кромку лодки пальцами зацепилась.
И вот он меня за вязку и тянет. Я уж и не чувствую, больно мне или не больно. Наверно, здорово он тащил: веревка с другого берега отцепилась от лодки и отпустила ее. Тут он меня и притянул к берегу. А берег лесной, достать меня через кусты не может. Ухватилась я за ивовый куст, поднялась, - жить хотела, так последние силы собрала. Тут человек вытянул меня за руку на берег.
Только на берег я ступила, набросился на меня лютый снежный ветер. Обжал человек на мне одежу. В сознанье привел, на ноги поставил, начал водить по берегу. И спрашивает он меня:
- Откуда будешь-то?
- Голубковская, - говорю. - А ты кто будешь?
- Учитель, - говорит, - Яншев Николай.
- Павлика Голубкова, - говорю, - знаешь? Так я мать ему буду.