Как бы ее ни дурачили, Тимея не сердилась. Душа ее была еще по-детски чистой, чтобы понять, когда положено сердиться. Она не улавливала даже самую неприкрытую насмешку.
И Атали доставляло особое наслаждение выставлять девочку на посмешище, в особенности перед мужчинами. Когда в дом являлись молодые люди, она подстрекала их ухаживать за Тимеей. Ее чрезвычайно забавляло, что Тимея воспринимает эти ухаживания всерьез, что ей нравится, когда к ней относятся как к барышне и на танцевальных вечерах оказывают ей внимание, приглашая танцевать. Ну не потеха ли, когда кавалеры, дурачась, преподносят Тимее огромные букеты садовых цветов, тщательно подобранный, но совсем не пригодных для украшения туалета, когда вынуждают ее произносить неуклюжие фразы, вызывающие дружный смех всей компании. Ах, как красиво выделяется из общего хохота дивный, заливчатый смех Атали!
А госпожа Зофия избрала к Тимее более серьезный подход: она вечно бранит девочку.
Что бы ни делала Тимея, как бы ни старалась, госпожа Зофия знай ее корит. А бедная воспитанница по обыкновению всех девочек-подростков и без того неловка, и чем больше ее бранят, тем больше промахов совершает.
- Кто же подает чашку перевернутой кверху дном? Ну что за нескладеха! Неужто до сих пор не запомнила, какую ложку подавать Атали? Кто потаскал сахарное печенье? Не ты разве? Ишь сладкоежка! Чем ты опять все платье перепачкала? Думаешь, тебе каждый день будут новое подавать? Господи, разве так вытирают ножи? Кто отбил у чашки ручку - небось опять ты? Только для того и берешь на себя вину, чтобы я у служанки не удержала из жалования; с тебя ведь не удержишь, тебе жалованья не полагается.
Барышня Атали встает на защиту Тимеи.
- Полно тебе, мама, что ты на нее так ополчилась? Обращаешься с ней, как с прислугой, хотя прекрасно знаешь, что Тимея не прислуга. Терпеть не могу, когда ты на нее кричишь.
И Тимея бросается целовать руки госпоже Зофии, чтобы та на нее не сердилась, барышне Атали за ее заступничество и им обеим, чтобы не ссорились из-за нее.
Где еще встретишь натуру столь покорную, столь благодарную! Но госпожа Зофия ждет не дождется, когда Тимея на минуту выйдет из комнаты, чтобы высказать дочери свою затаенную мысль, но так, чтобы гости - Тимар и капитан Качука - тоже слышали:
- Лучше бы и впрямь воспитывать ее прислугой, а не барышней. Ты ведь знаешь, какая беда с ней случилась. Те деньги, что Тимар... то есть господин Леветинцский, спас для нее, были отданы в рост под проценты одному магниту. А тот обанкротился, все деньги пропали, и у девочки теперь нет ничего, кроме того, что на ней надето.