Богатства, которые оставил ей Тимар, также не принесли удачи. От второго брака у Тимеи был единственный сын; расточительный по натуре, он промотал колоссальное состояние с такою же фантастической легкостью, с какою оно наживалось. Внук Тимеи уже вынужден был содержать себя лишь на то пособие, которое Тимар учредил для обнищавших родственников, оставив по себе единственное благое дело.
На месте комаромского особняка выстроен другой дом, гробница Леветинцских уничтожена при возведении оборонительных укреплений - не сохранилось и следа былой славы и богатства.
Ну, а что поделывают обитатели ничейного острова?
Сорок лет минуло с тех пор, как Тимар исчез из Комарома. Я постигал азы грамматики, когда нас, школяров, торжественным строем вывели на похороны этого богатого господина, хотя впоследствии поговаривали, будто бы он не умер, а скрывается. В народе сильна была уверенность, что Тимар жив и рано или поздно объявится. Скорее всего уверенность эту породили угрозы Атали, однако же всеобщее мнение упорно придерживалось такое версии.
В памяти моей и поныне живо дивное лицо дамы, которую я по воскресеньям любовался с церковных хоров; она сидела на передней скамье у самого амвона. Красота ее поражала совершенством и удивительной кротостью.
Помню всеобщий ужас, охвативший горожан при страшной вести: на жизнь прекрасной дамы покушалась ее компаньонка. Событие это всколыхнуло Комаром.
Помню, как осужденную на смерть преступницу в открытой повозке везли к месту казни; ей должны отрубить голову - слышал я разговоры взрослых. Осужденная, в сером платье с черными лентами, сидела в повозке спиною к кучеру, напротив нее занял место священник с распятием в руках. Базарные торговки слали проклятья и плевали ей вслед, а она, с холодным безразличием глядя перед собой, не обращала внимания на суету вокруг.
Народ валом валил за повозкой, охочие до зрелищ ребятишки бежал гурьбой, чтобы не пропустить финальный момент кровавой драмы, когда прекрасная голова покатится с плеч. Я же украдкой подглядывал из окна, когда преступницу провезли мимо; сердце мое замирало от страха: вдруг да ее взгляд случайно упадет на меня!
Часом позже недовольно ропщущая толпа хлынула обратно. Редкого зрелища ее лишили: осужденная красавица взошла на эшафот, и тут ей была дарована королевская милость.
Рассказывали, что, когда был оглашен королевский указ, священник протянул преступнице крест для целования, однако злодейка и не подумала припасть к нему устами. Она с такой яростью вонзила зубы в священную реликвию, что на лике спасителя остались вмятины.