— Да поймите, наконец, что вы уже себе не принадлежите. — В голосе Рамкопфа зазвучали проникновенные нотки. — Вы — миф, легенда! И народная молва приписывает вам новые подвиги.
— Народная молва не додумается до такого идиотизма.
— Ну знаете ли…
— Да, господин Рамкопф! — повысил голос Мюнхгаузен. — Я требую изъятия этой вздорной книги… Теперь о памятнике. Он мне не нравится.
Мюнхгаузен приблизился к пьедесталу и оглядел барельефы.
— Извини, мы с тобой не посоветовались, — злобно усмехнулась баронесса.
— И напрасно! — Мюнхгаузен сделал над собой усилие и спокойно продолжал: — Скульптура еще ничего, но барельефы омерзительны. Взять хотя бы картину, где я шпагой протыкаю десяток англичан…
— Но, дорогой, — улыбнулся бургомистр, — вы же воевали с Англией?!
— Вы знаете, что в этой войне не было пролито ни капли крови.
— А я утверждаю, что было! — воскликнул Рамкопф. — У меня есть очевидцы.
— Я никогда не шел с таким зверским лицом в атаку, как изображено, — спокойно объяснил Мюнхгаузен, — и не орал: «Англичане — свиньи». Это гадко. Я люблю англичан, я дружил с Шекспиром… Короче, я запрещаю ставить этот памятник.
— Послушайте, Карл! — ласково вмешался бургомистр. — Наверное, мы все виноваты перед вами. — Он взглядом остановил негодующий порыв баронессы. — Наверное, допущен ряд неточностей. Но поверьте мне, вашему старому другу, это произошло от безмерной любви и уважения. Рамкопф прав: вы уже себе не принадлежите. Вы — наша гордость, на вашем примере мы растим молодежь. Поэтому мы и возводим этот памятник. Бог с ними, с неточностями… Через год воздвигнем другой, более достоверный.
— Нет! — покачал головой Мюнхгаузен.
— Сейчас мы просто не успеем переделать! — вспыхнула баронесса. — Съехались гости. Завтра — тридцать второе мая!
— Именно поэтому памятник не годится!
— Что за спешка? — Бургомистр подошел вплотную к Мюнхгаузену и внимательно посмотрел ему в глаза. — Вы словно с цепи сорвались… Какие-нибудь неприятности с торговлей? Что-нибудь случилось? Ну, откройтесь мне как другу.
— От меня ушла Марта, — тихо произнес Мюнхгаузен.
— Это не страшно. Мы ее уговорим! — уверенно произнес бургомистр.
— Нет, — усмехнулся Мюнхгаузен. — Вы ее плохо знаете. Чтобы вернуть ее, придется вернуть себя.
— Как это понимать? — удивился Рамкопф.
— Я решил воскреснуть.
— Вы этого не сделаете, Карл! — решительно произнес бургомистр.
— Сделаю, — печально вздохнул Мюнхгаузен.
— Вы умерли, барон Мюнхгаузен, — взволнованно объяснил Рамкопф. — Вы похоронены, у вас есть могила.
— Придется снести! — Настроение Мюнхгаузена изменилось. Он резко поднялся на ноги…