Дионисий примолк, Минин сказал:
— Вижу, отче, к чему ты клонишь. Кто же положит хулу на бояр Романовых и на их род? Да где же он, Федор Никитич, а ныне митрополит? У ляхов в полоне. Да и как избирать царем монаха?
— Монаха царем не избирать, Филарет далеко, а вот сын его Михаил близко. Спрошу вас, князь Дмитрий и господин Минин, перебирая в своих раздумьях кого царем ставить, выпало ли из памяти имя Романовых?
— Отрок... Ему, поди, и шестнадцати годков нет? Стебелек...
Пожарский добавил:
— О Федоре Никитиче я вспоминал, а о сыне его на ум не всходило...
— И мне не думалось! — с ударением произнес Дионисий — А назвали мне это имя не князья, не бояре, не дворяне...
— Кто же назвал? — спросил Пожарский.
— Казаки!
Минин удивился.
— До се думал, что казаки норовят крикнуть Трубецкого.
— Казаки пойдут не за князем Трубецким, а за своими атаманами. Пришли ко мне атаманы и велели сказать земским людям моим словом, что будут они кричать Михаила Федоровича Романова, а другим пути не дадут.
Условились не называть имя Михаила Романова до выборного дня, о том просить и казачьих атаманов. Не напрасная предосторожность. Выборщики шумели много. Выкрикивали всякие имена. Называли имя Дмитрия Трубецкого, но восторга в толпе выборщиков оно не вызвало. Разошлись до 23-го марта, чтобы в городах проведать к кому склониться.
23-го марта в Москве стало завозно. Приехали выборщики, а с ними и всякий иной люд. Все привалили на Пожар. Разве кому-либо откажешь выбирать царя?
На Лобное место вышли духовные лица во главе со старшим по летам рязанским архиепископом Феодоритом. Дионисий выставил от обители святого Сергия Авраамия Палицына, что умел перед людским множеством разливаться соловьем. Авраамий Палицын уже собрался было говорить, остановил его возглас из толпы.
— Погоди!
На Лобное место вышли казачьи атаманы и старший из них положил на помост бумажный свиток. Авраамий Палицын развернул свиток и прочитал:
— Михаил Романов!
Прошелестело над площадью это имя из уст в уста и общий возглас потряс площадь:
— Михаила Романова!
Голос толпы не умолкал. Выборщики в знак согласия размахивали шапками. Голосу толпы откликнулся колокол собора Василия Блаженного.
Авраамий Палицын воздел крест и провозгласил:
— Быть Царем-государем Московского Государства и всей русской державы Михаилу Федоровичу Романову! Се бысть по усмотрению всесильного Бога, согласил вас Бог на этот выбор!
На другой день московские жители и все, кто прибыл в Москву присягали новому царю.
Собор всей земли, немедля, отправил посольство в Кострому, где в это время в Ипатьевском монастыре пребывал с матерью юный Михаил.