— А вот пришел к нам из Стародуба сын боярский. Говорит, что сыскали Дмитрия в Стародубе.
— Такого, как они сыскали, мы давно сыскали бы. Не в Стародубе его сыскивать! Сыскать мне его доведется в аду! Царь, государь, я верой и правдой служил царю Дмитрию. Был ли он сыном царя Ивана Васильевича, того не мне не ведать. Если по своему посулу помилуешь, буду служить тебя верно!
— Будет так, как я посулил. А могу ли я взять тебя воеводой, о том надобно поразмыслить.
Поставили перед Шуйским князя Григория Шаховского. Шаховской взмолился:
— Государь! Смилуйся! Я хотел сдать город, меня в кандалы оковали...
Шуйский гневно ответил:
— В Каменную пустынь его! На Кубенское озеро! В кандалах!
Поставили перед Шуйским немца Фидлера. Шуйский усмехнулся и приказал:
— Бить его кнутом, пока с этого света не изыдет!
Осажденные выходили из города, складывали оружие. Их связывали веревками и разводили под охрану в полках. Шуйский ушел в царский шатер и повелел поставить перед собой Стародубца.
— Что же ты ныне скажешь о своем Дмитрии? — спросил Шуйский.
Стардубец упал на колени.
— Помилуй, государь, пребывал я в обмане!
— Голову ты клал ради обмана. Тебя прощаю за раскаяние. А ты обман простишь ли?
— Дай мне, государь, искупить вину! Прощения у меня для обманщика нет!
Болотникова заковали в цепи и повезли в далекий Каргополь в монастырскую тюрьму. Вслед послал Шуйский повеление выжечь Болотникову глаза и утопить в подземелье.
Осенней дорогой Шуйский вернулся в Москву. По своей скаредности он не любил праздества, боялся больших скоплений людства, но эту победу отпраздновал со всей возможной пышностью. В Москве благовестили все колокола. Въехал он в город в открытой карете, обитой красным сукном. Сопровождали его всадники из полка Михаила Скопина. Патриарх вышел его встречать к Даниловскому монастырю.Три дня не умокал колокольный звон над Москвой, а во дворце пировали бояре.
Шуйский до весны распустил ополчение, сам отправился в обитель Святого Сергия. Молился пять дней. После своего молитвенного подвига возвестил о своей скорой свадьбе на Екатерине Буйносовой-Ростовской, объявленной его невестой еще при жизни царя Дмитрия.
Пленных, что взяли при сдачи Тулы, вопреки его посулу о милости, казнили тысячами. Топили в реках. Течением их прибивало к берегу, ветер наносил на Москву запах разложения.