Там же
К утру коров, как по волшебству, снова стало три: Болезнь поблуждала по вражескому лесу, раскаялась и вернулась в родное стадо.
– Она не успокоится, пока меня не уморит! – ругался Жар, в душе рад-радехонек, что не придется подсаживаться на Милку или, упаси Божиня, Смерть.
Корова взирала на хозяина с мрачной ненавистью. Содрать мешок с морды ей так и не удалось, оставалось только завидовать подружкам, со смаком щиплющим травку.
Жар расседлал и покормил негодницу, несколько примирив ее со своим существованием. Вещи во вьюке промокли насквозь, пришлось как можно туже отжать и развесить у костра – ехать по Саврии без рясы было слишком опасно. В гитаре тоже оказалось полным-полно воды, отсыревшие струны обвисли. Вор с сомнением покрутил ее в руках, но все-таки опорожнил и приставил к дереву сушиться.
– Выкинь, – лениво посоветовал Альк с лежанки. – Я отсюда вижу, как она вздулась. Высохнет – перекорежится.
– Что, совсем играть не будет?
– Будет, но слушать это ты не захочешь.
– Жалко, – вздохнул вор, – она мне уже как подруга, столько вместе пережили…
– Что, ты трупы подруг тоже за собой по месяцу таскаешь?
Но у Жара все-таки не поднялась рука устроить гитаре огненное погребение.
– Вот высохнет, и посмотрим, – решил он.
Рыска проснулась позже всех, но открывать глаза не спешила – до того хорошо и уютно было лежать у Алька под боком, слушая, как приятели разминают языки. Да и поспали-то они всего лучин десять, маловато после таких передряг. Еще бы десяточек, а лучше два…
Девушка чуть было снова не задремала, но саврянин решил, что хватит валяться, и откинул покрывало. Тепло вырвалось из-под него, как птица, и, хотя ткань сразу упала на место, ощущение сладкой неги пропало без следа. Рыска разочарованно протерла глаза, потянулась и зевнула:
– Доброе утро!
– Ага, – уныло отозвался Жар, разглядывая уцелевший башмак. – Придется босиком идти…
– Ты же молец, – саркастично напомнил Альк из-за куста, – тебе положено стойко переносить тяготы и лишения. Вон святой Трачнил переплыл Рыбку на необструганном бревне, и то не жаловался.
– Не слышал про такого, – заинтересовался вор. – Саврянин, что ли?
– Угу.
– Тогда неудивительно. Ринтарец не валял бы дурака и прогулялся до брода.
– Зато это деяние сделало его знаменитым, – нравоучительно заметил саврянин.
– Почему? Бревен в стране мало?
– А, там долгая история. Саший-искуситель в облике алчного перевозчика, потребовавшего в уплату нательный знак Хольги… Исцеление больной девочки – ринтарской, между прочим… В общем, Трачнила у нас очень чтят и считают покровителем путешественников. И кстати, он тоже всегда ходил босиком.