— А разве ты не собиралась приготовить ужин? — спросил он, оглядывая чересчур прибранную кухню.
— Собиралась. Как-нибудь в другой раз приготовлю, — сказала Лаура, — сейчас у меня одно важное дело.
Теперь она сидит в доме Паапа и не знает, что сказать. Уже девятый час.
— Может, вы знаете, у меня умер брат, — сказал Паап.
Лаура кивнула.
— Он был последним. У меня больше никого не осталось.
Лаура опять кивнула:
— Мне всегда хотелось, чтобы у меня был брат.
— Я могу стать вашим братом, — сказал Паап, — тогда вам не будет так одиноко.
— Нет, не получится, — ответила Лаура, — из меня выйдет плохая сестра.
Порывшись в одной из коробочек, Паап выудил большую красную бусинку и положил ее на ладонь Лауры.
— Это для моей сестры, — сказал он.
В дверь постучали. До Лауры донеслись голоса. Снова стук. Кто-то крикнул: «Паап, открывай!»
Паап посмотрел на Лауру.
— Вот и еще гости пришли, — сказал он.
— Да. Но по-моему, вам лучше не открывать, — сказала Лаура.
— Почему? — спросил Паап.
Подвинув стул, Лаура села поближе к Паапу.
На улице кто-то принялся колотить в дверь кулаками. Снова крики: «Открывай! Открывай!»
Паап сидел, наклонившись над столом. Внезапно он резко оттолкнул коробочки. Со спины он казался совсем тощим. Руки его были худыми. «ОТКРЫВАЙ!»
— Почему мне не надо открывать? — повторил он.
Лаура весь день ничего не ела. От кофе у нее свело желудок. В дверь продолжали колотить. «ОТКРЫВАЙ! ОТКРЫВАЙ! ОТКРЫВАЙ!» Лаура приложила палец к губам. Покачала головой. Не удержалась и заплакала. Она вообще не умеет себя сдерживать. Все просто катилось дальше, как снежный ком. Остановить этот ком ей не под силу. Обняв Паапа, Лаура положила голову ему на плечо.
— Не бойся, — прошептала она.
Паап не двигался. Ударов его сердца Лаура не слышала, но ей казалось, что она слышит их. Она представила, что Паап — это одно огромное стучащее сердца. Представила, как он вручает ей это сердце, как нежно кладет его ей на ладони. Стук в дверь не прекращался. Иногда они просто стучали, потом принимались колотить кулаками, кричали и дергали за ручку, хотя знали, что дверь заперта. Когда-то ведь они должны прекратить это, развернуться и, несолоно хлебавши, разойтись по домам. Однако они продолжали стучать и колотить, словно не собирались отступать. Словно решили целую вечность там стоять, колотя и стуча, пока она будет сидеть на кухне, обняв этого человека, и конца-края этому не видно.
Прижав его к себе, она снова прошептала:
— Пожалуйста, не бойся.
* * *
Ларс-Эйвинд и дети знали, что Лауре надо будет уехать. Все они спали в одной кровати. Правда, кое-кто спал, положив ноги на подушку.