Я наморщила лоб, стараясь припомнить. Картинки с врачами, медсестрами, казенными помещениями увязли в моей памяти, но я считала, что относятся они к больнице, в которой я провела месяц после аварии.
– То, что ты не все помнишь, – неудивительно. Травма и сильный стресс. Да к тому же специальное лечение, чтобы вывести тебя из депрессии. Нехороший это был период, нечего его и вспоминать.
– А потом? Что было потом? После второй больницы? – жадно перебила я маму.
– А потом ты уехала. Это была идея сестры Тимофея. Она сказала, что ты так и сгинешь в депрессии. Уж не знаю, как удалось Юлии уговорить тебя, но ты решилась поехать в Москву. Поначалу я была против. Считала, что тебе лучше остаться с нами, а столица – это новое серьезное испытание, которое оказалось бы тебе в тот момент не под силу. Помню, так и сказала Юлии, что в Москву тебя не отпущу. Испугалась, что придется тебе там выживать. А Юля подхватила: вот именно, выживать! Как она сказала? «Шоковая терапия для того, чтобы вновь запустить желание жить» или что-то вроде того. Клин клином, проще говоря. Странно, но подействовало.
Я усмехнулась: Юлька оказалась права. И пусть мне не пришлось выживать в столице в буквальном смысле слова, я жила.
– Мам, а ты... ты видела Тима? Ну, после того, как все произошло? Была на его похоронах?
– Нет. О том, что он погиб, я узнала от Юлии. А после того, как ты уехала, связь с ней оборвалась. Я не ходила на могилу и не была на похоронах.
– Мам, а ты не думаешь, что Юля могла обмануть?
– Обмануть? – непонимающе подняла брови мама. – Как? Она мне казалась очень порядочной женщиной.
– Могла бы она сказать, что Тим погиб, когда на самом деле это было не так?
Мама отставила чашку, сцепила пальцы «в замок» и внимательно посмотрела на меня.
– Дочь, Сашенька... Я поняла, о чем ты. Тебе бы хотелось, чтобы Тим оказался жив. Поверь, мне этого тоже бы очень хотелось. Но его нет. Нельзя жить иллюзиями и воспоминаниями! Прошло уже четыре года!
– Да, да, я знаю, знаю! Но ведь ты только что сама сказала, что не была на похоронах, не видела его могилу, и вдруг Юля...
– Я видела ее глаза, Саша! Я видела ее в те дни. Да, она держалась. Но держалась лишь ради тебя. И если она тебя и обманывала, то лишь в том, что какое-то время скрывала от тебя, что ее брат погиб. Что еще, Саша? Давай оставим эту тему, мы уже и так достаточно поговорили.
И мне пришлось согласиться с ней.
Этот город, в котором я училась, уже больше не был моим. Он до сих пор оставался городом той двадцатилетней девочки, отчаянно влюбленной и безразмерно счастливой. Сейчас же он пил мои силы, будто вампир, и наполнял унынием. Мне хотелось поскорей уехать, вернуться в шумную сумасбродную Москву, с которой началась моя новая жизнь. Но мой поезд уходил поздно вечером, и ничего не оставалось, как шататься по улицам и напитываться грустью.