Однако все строгости помогали мало. Из Польши продолжали поступать все новые и новые партии фальшивок. Таможенники покупались, а сил, чтобы переломить ситуацию у полиции и Тайной канцелярии не хватало. Люди Ушакова с ног сбились.
Выйти на распространителей считалось большой удачей, тем более никто не ожидал, что такими неблаговидными делишками занимаются весьма обеспеченные люди, вроде князьев Сердецких. Но в этом случае, похоже, лежали еще и политические мотивы: Сердецкие приняли сторону Лещинского и помогали ему, как могли, вредя России. Что ж, сколько волка не корми…
— Раз вы сказали, что отличить поддельные пятаки от настоящих очень сложно, то каким образом узнали, что деньги у Сердецких фальшивые?
— Очень просто, — ответил Ушаков. — Перестарались тати, на монетках год проставили 1728-й, ан да не чеканились в год сей медные пятаки. Вот и вышла у них ошибка. Тимоха Пазухин сразу подвох учуял. Он муж знающий.
— И что теперь будет с Сердецкими?
— Коли поймаем, все спытаю, лично плетью на дыбе стегать буду. Кровью умою, паскудцев. А коли сбегут они — их счастье, ну да у меня руки длинные. Хучь на край света заберутся, все одно достанем. А ежели еще и на самого Лещинского сможем показания взять, так мы хранцузиков, кои его сторону держат, за вихры и мордой по столу повозим, — на лице великого инквизитора появилась мечтательное выражение. — Так-то, барон. Службу сослужил ты государству российскому знатную. Жив будь Петр Ляксеевич, расцеловал бы тебя за подарок бесценный, ну а я, старый хрыч, спасибо тебе свое скажу, только «спасибо» мое дорогого стоит. Ежели просить чего удумал, говори сразу, не забыл пока, а то память у меня стариковская, — Ушаков лукаво подмигнул, давая понять, чтобы губу я особенно не раскатывал.
— Мне особенно просить нечего, не ради наград да чинов старался, — спокойно произнес я.
Генерал с интересом взглянул на меня.
— Прошу в одном только милость проявить — отпустите на вольную солдата моего, Михая, и невесту его Ядвигу. А если захочет он и дальше под командованием моим ходить, похлопочите о включении его в штат Измайловского полка. Вот и все мои просьбы.
— Так мало? — удивился Ушаков.
— А мне много не надо, — спокойно произнес я.
Генерал задумчиво потрогал красивый лоб.
— Ладно, будь, по-твоему. Позабочусь о вольной для холопов. И хоть пытаешься выглядеть ты бессребником будто старец какой, без хорошей награды тебя и гренадер твоих оставлять нельзя. Ну да я сам за тебя решу, барон. Милостью не оставлю.
— И еще, — многозначительно добавил Ушаков, — будет у тебя ко мне и слово, и дело, дай знать через сержанта твоего Ипатова. Много он о тебе хорошего говорил. Пока, барон, ждите хороших известий.