— Барон фон Гофен, ваше высочество. Адъютант подполковника Густава фон Бирона.
— Тогда прошу вас, господин фон Гофен. Уповаю на вас и вашу уверенность.
— А ну разойдись, — я оттеснил от кареты хлипких немчиков, набранных под стать худенькому и низкорослому принцу, приналёг плечом и громко приказал кучеру:
— Чего ждёшь? Правь давай.
Кучер выпучил глаза, опасливо взялся за вожжи и принялся понукать лошадей. Я обратился к прочей прислуге:
— Ну а мы чего стоим? Кого ждём? За дело, братцы, — и неожиданно для себя пропел заразное:
— Э-э-й, ухнем! Антон Ульрих встал рядом, поднатужился.
— Ещё-ё-ё ухнем!
Кажется, поддалась, пошла, пошла, родимая. Теперь не сбавлять обороты и потихоньку, полегоньку толкать карету, пока не окажемся на сухом. Эх, лишь бы не сломалась, а то из нас нерастраченная молодецкая удаль так и прёт.
— Ещё! Давай, давай, братцы! Немного осталось! Работаем все вместе, никто не отлынивает. Господи, твоя воля, спаси и сохрани…
Под русскую 'Дубинушку', которую благодаря мне лакеи и принц выучили за пять минут совместной работы, мы выкатили экипаж из ямы. Похоже, раньше этой компании не хватало запала и координации действий. Я стал той соломинкой, что переломила хребет верблюду.
— Я очень признателен, барон, — обрадовано произнёс принц, ступая на подножку кареты. — Как только у вас выпадет свободная минута, приглашаю к себе. Приходите в любое время дня и ночи. Буду вас ждать. Я учтиво склонился.
— Благодарю, ваше высочество. Не премину воспользоваться столь высокой честью.
Фигура принца вдруг стала мне весьма интересна. И дело тут не только в моих шкурных замыслах, но ещё и в чисто человеческой симпатии. Антон Ульрих — мужик правильный.
Верно поётся: 'Принцев мало и на всех их не хватает', однако Анне Леопольдовне может повезти с мужем. При соблюдении некоторых условий, разумеется.
Император Иоанн, чей престол я тут спасаю, должен появиться на свет и точка! И никакой граф Линар не помешает, а если сдуру попробует, пусть пеняет на себя. Мы из него быстро это дурь выбьем. Если за Антона основательно взяться, сделаю из него человека.
После каждого двухдневного перехода батальон вставал на заслуженный отдых. Долго поддерживать быстрый темп не было возможности: уставали и люди, и кони. Мы не хотели привести к Азову измочаленных гвардейцев. Татары осмелели, никто не мог гарантировать, что батальону не придется сходу идти в бой. Усталые солдаты на выбившихся из сил лошадях много не навоюют. В штабе это прекрасно понимали.
Разбивался палаточный лагерь, выставлялись караулы. Капралы, пользуясь каждой минутой передышки, учили солдат.