Шпагу мне и не подумали возвращать, о деньгах, которые были у меня в момент задержания, никто даже и не заикнулся, как будто их и в природе не существовало. Но маточники снова никого не заинтересовали. Они по-прежнему оттягивали мои карманы. Судьба, подумал я.
Лодка причалила к набережной, оттуда мы направились пешком к Петропавловской крепости. Полоса везения продолжилась: моего давнего недруга Фалалеева сегодня не было на дежурстве. Конвоиры сдали меня под расписку незнакомому, но весьма предупредительному канцеляристу, которому хватило ума сообразить, что я действительно являюсь порученцем Ушакова.
— Кто ж вас так отделал, милостивый сударь? — произнёс чиновник, внимательно разглядывая мои синяки и шишки.
— Никто. Поскользнулся и упал, — хмуро пробурчал я, понимая, что развивать тему недавних побоев бессмысленно, тем более что в прошлом году сам сполна хлебнул в стенах этого почтенного заведения. Рубцы на спине остались до сих пор, а вежливый доктор Джон Кук обещал, что к старости мои кости будут предвещать погоду не хуже барометра.
Всесильный генерал-аншеф, никогда не изменявший своим обычаям, обычно дневал и ночевал на работе. Поговаривали, что он и дома почти не бывает. Но в данный момент Ушаков находился с ежедневным докладом у императрицы, так что мне позволили привести себя в порядок. Уже после того, как я вымыл лицо, отряхнул потерявший первоначальный лоск походный костюм и подремал с полчасика, пришёл доктор, обработавший мои раны. Затем меня напоили чаем и повели в кабинет великого инквизитора.
Ушаков, которого Пикуль изображал злобным и мстительным старикашкой, а беллетрист помелкотравчатей — 'генералом с бабьим лицом', был на самом деле крепким мужиком шестидесяти лет с хвостиком. Обладал неимоверной физической силой, острым умом и бульдожьей хваткой. Представлять его бессердечным палачом право не стоит: Ушаков знал, когда казнить, а когда миловать.
— Явился, ерой, не запылился, — шутливо приветствовал он, не вставая с кресла. — Долго ж тебя носило.
— Так точно, долго, — гаркнул я во всю ивановскую. — Но приказание ваше выполнил в точности. Гнездо лиходеев отыскал и разорил, самих негодяев предал казни, в доказательство привёз детали от машины, которая монеты изготовляла. Сия машина тоже уничтожена. Ушаков без интереса посмотрел на маточники.
— Рассказывай…
Зачем я только пёр их собой? Только карманы зря оттягивали. Я вздохнул и приступил к докладу.
Узнав о предательстве Чарторыжского, генерал-аншеф врезал по столу кулаком:
— Эвана как! Ладно, попляшет у меня этот князёк, слёзами кровавыми утрётся. Ещё чего вызнал?