Но если подумать как следует, страшная судьба на его долю выпала. Такой судьбе и в Плутоновом царстве не всякий позавидует. Отца отравили, братьев голодом уморили, мать сама от голодовки умерла — не в силах была снести тибериевы издевательства. Да и сам он столько лет под дамокловым мечом проходил, то ли наследник, то ли первый кандидат на плаху.
Тут и без всякой Цезонии, без всяких ее зелий озвереешь и ополоумеешь.
Нет предмета, который не имел бы тысячи оправданий и объяснений. На то и греки на землю пущены, чтобы изыскивать ко всему философские причины. Только мало толку от причин, если результат необъясним — сколько же лет сумасшедшие нами правят и сколько еще править будут?
Нет нам ответа от своих богов, все чаще взоры наши устремляются в древность, словно в могуществе египетских небесных владык — тайный ключ нашего счастья. Но не видим мы, может быть, не хотим видеть того, что и две тысячи лет назад страдания переполняли Египет и божества их были беспредельно скупы на справедливость.
Отчего-то всегда всплывает в памяти находка моей молодости — список с папируса гелиопольского жреца Хахаперрансенеба по прозвищу Анху, и сказано там: «И нет возмущенного, который возвысил бы голос свой. Каждодневно встают с болью в сердце. Долог и тяжек недуг мой. Нет сил у несчастного спастись от сильнейшего, чем он сам».
Две тысячи лет назад он страдал так же и, возможно, от того же, что и я. И окружающие молча страдали, дрожа за свои драгоценные головы.
Нет нам урока в древности, ибо души всегда одинаково опустошаются страхом, и сегодняшний живой, пульсирующий в висках страх подобно легиону саранчи изничтожает посевы вчерашней мудрости. Может, и моя хроника пишется впустую…
Что я, собственно, необычного выдумал? Что в большом государстве власть выходит за пределы естественных норм, теряет человеческие мерки, разрушает божественную гармонию между одним и многими? Неужели этого не знали древние — тот же Анху, не говоря уж о Платоне?
Все всё знают, но приходит очередной Александр или Юлий, и вспухают гигантские империи, закатываются звезды мудрых полисов.
Вот и благословенный Рим разросся, словно опухоль на плече раба Деметра, опухоль, которая дойдет до горла, задушит умнейшего грека и погибнет вместе с ним. Бедняга Деметр, если б ты умел не только проповедовать умеренность, но и заклинать ненасытность. За что боги наслали на тебя несчастье, с которым не способна справиться ни одна философия на свете? Завтра постараюсь добыть для тебя очередную азиатскую мазь — только поможет ли? Не исцелить нам восточными снадобьями истинно римскую опухоль, не исцелить. С кем стану я вести долгие беседы, когда твой дух решит посетить своих предков?