— А сейчас он знает, где ты находишься? — спросил я.
— Да, знает. Он просил меня поговорить с тобой, и я воспользовался приглашением Эвкатиона.
— Понимаю. Что мне делать, брат? Что бы ты делал на моем месте? — спросил я.
— Иди до конца. Что еще я могу тебе посоветовать? Пока не проживешь эту ситуацию, новая не начнется.
Баргим был мудрым сойкеро. Он знал, что единственное, чего мы не можем, — это остановиться на том пути, который нам предначертан судьбой.
Крит. Седьмые врата пропускают нас
Утром Баргим воспользовался своим индивидуальным порталом и исчез, а мы, попрощавшись с Эйей, оседлали коней и отправились к Седьмым Вратам.
Врата, единственные постоянные сущности в изменяющемся мире, незыблемый каркас вселенной, символ власти Отца и Матери. В одном из старых текстов было написано, что когда рухнут Врата, исчезнет вселенная. Весь наш мир покоится на этих девяти точках. И, честно сказать, я вовсе не осознавал в себе желания разрушить его.
— Вы задержались, — произнесли Врата, как только мы подъехали к ним.
— Я вспомнил, кто я. Так что не будем играть в игры, — ответил я. — Пропускай нас, Эйнакерос.
— Рада видеть тебя, сойкеро Крит. Пусть твой путь будет полон приятных неожиданностей. Я вижу, Адил теперь с тобой. Я хотела, чтобы ты забрал его из этой зоны. Это был очень беспокоящий предмет.
— Ты, как и прежде, любишь поговорить, — усмехнулся я. — Мои спутники тоже принесли тебе сюрпризы.
Моргульский достал и показал коробку с объемными шахматами. А Лаэрций извлек красный кристалл, хмуро глядя под ноги своей лошади.
— Каждый из вас нашел то, за чем я вас посылала. Проходите.
Я подъехал к пленке, закрывающей вход, спешился, распряг своего коня, хлопнул его по спине, и тот послушно отбежал в сторону, к сочной траве. Кони должны будут остаться у врат. И, может быть, пригодятся возвращающимся обратно путникам.
Знакомым усилием я продавил пленку и ощутил, как все мое тело перестраивается. Казалось, что атомы передвигаются внутри молекул, составляющих меня, а тело приобретает какие-то новые характеристики. Когда этот процесс завершился, я оказался с другой стороны. Теперь шестая зона стала воспоминанием.
Скоро рядом со мной появились Моргульский и Лаэрций. Они по-прежнему держали в руках шахматы и кристалл.
— Как-нибудь научи меня играть в эти странные шахматы, — сказал я Моргульскому.
— У нас впереди много времени, — ответил он, осматриваясь.
Впереди простиралась пустыня. Бесконечная, как все пустыни. С барханами, ужасным жаром небесного светила и вязким песком.
Я почувствовал, что это своеобразное послание от Отца. Ему-то отлично было известно, как я не люблю песчаные пустыни! А если кто-то и контролировал изменения в икс-зонах, так это Отец. Матери всегда было не до этого. Она просто рождала Ветер. Ветер был силой, способной изменять мир. Но именно Отец присоединял к Ветру форму, которая придавала измененному миру законченность художественного шедевра.