Таинственная река (Лихэйн) - страница 325
Он уже решил, что использует их для своего района. Использует их для того, чтобы сделать жизнь здесь более безопасной. И, глядя на себя в зеркало, он решил, что именно так и будет, поскольку это его территория. Отныне она принадлежит ему. Тринадцать лет он жил ложной жизнью, прикидываясь примерным, законопослушным гражданином, а вокруг было не счесть благоприятных возможностей наварить денег буквально из воздуха. Было решено построить поблизости стадион. Отлично. Давайте обсудим условия оплаты труда рабочих, которых мы рекомендуем. Нет? Ах так, ну хорошо. Позвольте только дать вам на прощание совет: не спускайте глаз со своих машин, мальчики. Будет так обидно, если их подожгут или изуродуют камнями.
Они соберутся с Вэлом и Кевином, чтобы обсудить будущее. Этот город необходимо открыть заново. А Бобби О'Доннелл? Его будущее, по мнению Джимми, будет не вполне безоблачным, если он не сделает ноги из Ист-Бакингема.
Закончив бритье, он еще раз придирчиво оглядел свое отражение в зеркале. Неужто он олицетворение зла? Вероятно, да. Он мог жить с этим, потому что в сердце у него была любовь и была уверенность. И пока были возможны компромиссы, все было не так уж плохо.
Он оделся и прошел через кухню с таким чувством, что человек, которым он прикидывался все эти годы, только что смыт в сливное отверстие в ванной комнате. Он слышал смех и крики своих дочерей, до полусмерти затискавших и заласкавших кота Вэла, и подумал: «Господи, как приятно слышать эти звуки».
На улице Шон и Лорен нашли свободное место у входа в кафе «У Нейта и Ненси». Нора спала в коляске, которую они поставили в тень под оконный тент. Прислонившись к стене, они ели мороженое, и Шон, глядя на жену, мысленно пытался ответить на вопрос, сами ли они сотворили все это или это трещина в отношениях, продолжавшаяся в целый год, так сильно изломала и обесцветила их любовь и перечеркнула все прежние прекрасные годы, прожитые в браке до того, как наступила эта сумятица и неразбериха, продолжающаяся два последних года. Лорен крепко держала его за руку, а он глядел на свою дочь и думал, что ее нельзя не любить, не боготворить, что это — маленькая богиня, которая, по всей вероятности, заполнит собой всю его жизнь.
Сквозь проходящие мимо них ряды участников парадного шествия Шон рассмотрел Джимми и Аннабет Маркусов, их двух очаровательных дочерей, сидящих на плечах Вэла и Кевина Сэваджей; девочки махали руками, приветствуя и каждую проходящую группу людей, и людей, проезжавших мимо в кабриолетах с открытым верхом.
Шон помнил, что двести шестнадцать лет назад здесь была построена первая тюрьма, располагавшаяся по берегам канала, который благодаря этому и получил в конечном счете свое название. Первыми поселенцами в Бакингеме были тюремщики и члены их семей, а также жены и дети тех, кто сидел за решеткой. В этом месте никогда не царило спокойствие. Когда заключенные освобождались, они часто были слишком усталыми или слишком старыми, чтобы ехать куда-то, и Бакингем вскоре приобрел известность свалки человеческих отбросов. Вдоль грязных улиц как грибы выросли многочисленные питейные заведения, а тюремщики обосновались по холмам, то есть, если говорить точно, построили свои дома в Округе и смогли таким образом снова наблюдать за жизнью людей, которых они прежде загоняли в камеры. В 1800-м году разразился скотоводческий бум, и множество скотобоен появилось там, где сейчас проходит автострада: по обеим сторонам Сидней-авеню были проложены пути железной дороги, которая разгрузила улицы, ведущие к центру, откуда сейчас брало начало парадное шествие. И поколения заключенных и работников скотобоен вместе со своими отпрысками трудились над тем, чтобы продвинуть район «Квартир» дальше, вплотную к скотопрогонным полосам. Тюрьма была закрыта в соответствии с программой какого-то ныне забытого движения за реформирование; скотоводческий бум сошел на нет, и лишь питейные заведения продолжали появляться и украшать собой улицы. За волной ирландских иммигрантов нахлынула волна иммигрантов из Италии, которых было почти вдвое больше, чем ирландцев; утром вагоны железной дороги, перешедшей на электрическую тягу, нагруженные рабочей силой, устремлялись в город, а на исходе дня возвращались сюда. А куда еще им было возвращаться, если они построили здесь свое поселение, они знали, чего там надо было опасаться и чему радоваться, и, главное, они не удивлялись ничему, что бы там ни случалось. На все была своя логика: на коррупцию, на кровопролития, на потасовки в барах, на игру в стикбол