Ольга Арчиловна долго думала, потом решительно тряхнула головой:
— Да, поставить себя на место другого человека никто не сможет! Понимаете, у Достоевского есть слова, что человека можно считать только на единицы. Единица измерения человечества — человек! Он неповторимый! Единственный! Конкретный!
— Согласен с вами. Каждый неповторим. Но мы и похожи. Это тоже необходимое условие жизни. Иначе просто не понимали бы друг друга, желаний, мотивов поведения, поступков. В этом, если хотите, заключена предпосылка для любого творчества. А значит, и для нашей с вами работы... Или вы так не считаете?
— В самом общем мы похожи. Но не бывает совершенно одинаковых людей. Характер, темперамент, образование, воспитание... Наконец, обстоятельства... Вот в каких обстоятельствах находился в последнее время Баулин, мы пока не знаем.
— Кое-что уже известно, — поправил ее Чикуров. — Все говорят: очень много работал, устал, переутомился. Или кого-то, чего-то боялся, переживал! Взять хотя бы запоры, которыми он зачем-то снабдил двери своей спальни, решетку на окне... Как видим, не напрасно: в него стреляли... Но с какой стороны надвигалась на профессора беда? Касается ли это его работы в клинике? Связался с теми, кто делает большие деньги на спекуляции редкими картинами, вещами? Запутался в личной жизни? — Игорь Андреевич замолчал, вопросительно глядя на коллегу.
— Вы имеете в виду друга жены — Дуюнова?
— И его тоже.
— Вы знаете, — нерешительно сказала Ольга Арчиловна, — не могу объяснить почему, но мне кажется, что мы имеем дело с весьма необыкновенным случаем.
— И у меня есть такое же ощущение, — признался Чикуров. — Хотя... Не хочется выглядеть метром, но в следственной работе опыт имею... Не раз, приступая к расследованию, думал: вот это дело! Уникальное в анналах криминалистики... А когда оканчивал, то удивлялся, до чего же все просто. Даже злился на себя, почему не догадался сразу... Конечно, бывают очень коварные, хитрые противники. Возможно, именно такой теперь и у нас с вами, но... — Следователь улыбнулся. — Скажу откровенно: в своих ошибках, как правило, виню себя. И еще. Опыт тоже имеет свою отрицательную сторону, потому что волей-неволей начинаешь мыслить стандартно. Поэтому порой тривиальное ставит в тупик... Но в данном случае меня беспокоит другое: нет более или менее убедительной версии.
— У нас их, кажется, предостаточно, — заметила Дагурова.
— Это как раз неплохо. Варианты нужны, просто необходимы. Чтобы потом пришла убежденность. Ведь версии для того и существуют, чтобы лопаться. Должна остаться одна. Но мы с вами плаваем. Слишком. Значит, фактов маловато. — Он посмотрел на часы. — Ладно, надо идти в клинику. Меня беспокоит письмо из Киренска. Да и, возможно, выясню, кто такой Гаджиев.