— Ой, горюшко-горе! — запричитала Урусова, качая головой. — И что же она такое натворила, что ее милиция разыскивает? — В глазах старухи появилась неподдельная тревога.
— Боимся, чтоб не натворила еще больше, — ответил Ян Арнольдович.
Урусова понимающе кивнула.
Ян Арнольдович почувствовал, что в душе его появилась какая-то неуютность, тоска, что ли. Наверное, оттого, что он знал, кто такая Кленова, и от обстановки в комнате, говорящей, нет, даже вопящей о крайней бедности, которую тщетно пытались скрыть.
— А папа Левушки... — осторожно спросил Латынис. — На работе?
Старуху этот вопрос словно еще больше сгорбил.
— Тоже в больнице, — еле слышно ответила она. — Одни мы с внуком...
— Неудобно говорить при нем, — тихо сказал капитан, показав на мальчика.
— А он плохо слышит, — вяло махнула рукой хозяйка. — С рождения. Да и речь...
Латынис понимающе кивнул и продолжил:
— Так что же с вашим сыном?
— Лечится. — Она незаметно для внука щелкнула себя пальцем по шее. — Сколько же бед от этой проклятой водки! Господи, до чего люди неразумны!.. Ну, война когда, это понятно — горе незваное... А тут сами на себя лихо кликают. Матерей, жен, детей несчастными делают...
— Давно?
— Что? — не поняла старуха.
— Лежит в больнице?
— Третий месяц, — грустно призналась Урусова. — А знаете, кто виноват, что сын пристрастился к этому проклятому зелью? Мой муж, покойник. Я всеми силами противилась, а он мне: ты что, хочешь из Славки бабу сделать? Мужчина, мол, должен пить и драться. У нас, говорит, в роду крепкие мужики были. Дед и отец — богатыри-кузнецы, на всю округу славились... А сам в сорок пять лет в одночасье помер, сердце не выдержало. Оставил меня со Славиком на руках...
— Ваш сын кто по специальности?
— Хорошая у него специальность, хорошая! Художник. С такого вот возраста, — она снова погладила внука, — тянулся к карандашам... Детишки играют, озоруют, а его от стола не оторвешь... Рисовал. Какой клочок бумаги найдет — весь измалюет... Уже в школе в конкурсах участвовал. Потом поехал в Москву, поступил в Суриковский институт. Знаете, чего мне это стоило! Я работала на фабрике учетчицей, а после работы стирку брала на дом. — Старуха горестно махнула рукой. — Не жалко. Только бы впрок пошло... Как я радовалась, когда он вернулся с дипломом! Думала, вздохну спокойно. Женится, пойдут дети... Зарабатывать-то он сразу стал прилично. Это, наверное, его и погубило... Посудите сами: поедет в район оформлять стенды, писать портреты передовиков-колхозников — через месяц привозит тысячу, а то и поболее. А парню-то всего двадцать три года! Положит деньги в буфет, — она показала на старомодное сооружение, сработанное лет тридцать назад, — а потом давай таскать десятку за десяткой... Душа нараспашку! Глядишь, через неделю уж ничего нет. Прокутил с дружками-приятелями... Начинает у меня трешки клянчить. Я ему говорю: образумься, Славик, что же ты свое здоровье, как в печку головешки, бросаешь? Он смеется. Говорит, пока молодой — погуляю, а потом, в старости, и самому не захочется. А за деньги, мол, не бойся — будут!.. И опять по районам с бригадой...