Это было слишком прекрасно, это должно было кончиться очень скоро.
Николас сидел, невидящими глазами глядя на экраны мобиля. Ему казалось, он сквозь спинку кресла чувствует, как остывает позади тело. Нужно было встать, переложить его на сиденье, хотя бы… но не находилось воли прикоснуться, невозможно было смотреть, и для того, чтобы просто двинуться с места, требовалось непомерное напряжение сил. Душу сдавила ржавая, последняя тоска.
Эрвин уже закрывал меня собой от пули, вспомнил Николас, и вот — закрыл…
Он медленно поднял руку и впился зубами в край ладони. Выступила кровь.
Эрвин, я любил тебя так сильно.
Я люблю тебя и сейчас. Я буду любить тебя всегда.
Пережало горло; он не мог дышать, в глазах поплыло от недостатка кислорода, а в груди так рвало и болело, словно ещё одна пуля нашла цель. Николас через силу перевёл дыхание.
Я сделаю всё, чтобы империя получила свой Легион, поклялся он. Настоящий Легион, блистательней и страшней первого. Тебя навечно зачислят в списки личного состава, Эрвин, как первого командира. Мира не будет. Пусть Акена превратит Вселенную в поле битвы. Я хочу, чтобы Манту сожгли дотла. Все Манты, все до единой. Как хорошо, что от меня кое-что зависит. Пусть директора Неккена получат доход и власть, — а я смогу отомстить за тебя.
Эрвин…
Я не могу жить без тебя, одними губами сказал Николас. Лицо его исказилось, он судорожно скорчился в кресле, уткнулся лицом в колени.
Я умер вместе с тобой. Теперь я мертвец.
Живых мертвецов держит на земле одна цель.
Но я проживу долго. Возможно, до старости. Моя цель слишком велика, слишком чудовищна. Эта война может продлиться не один десяток лет.
Дождись меня, Эрвин.
…А потом послышался шорох. И ещё стук, вроде слабого удара. И звук воздуха, входящего в лёгкие.
Николаса охватила тяжёлая, непреодолимая слабость. Руки похолодели и стали влажными.
Мёртвый человек за его спиной тяжело поднялся с пола и лёг на сиденье.
Николас решил, что бредит. Его начала бить мелкая дрожь, от колен и локтей она растеклась по всему телу. Задёргалось веко и угол рта, чего с ним ни разу не бывало прежде. В самом деле, рассудительно сказал он себе, после всего пережитого бред — это было бы более чем понятно. У меня и галлюцинации уже были. Но я же видел входное отверстие пули. Трёх пуль. Одна в сердце. Даже если я ошибся и пуля прошла по касательной, человек, получивший три пули в корпус, не сможет преспокойно подняться с пола. Только мантиец сможет…
И тогда он понял.
Николас закрыл глаза и снова закусил ладонь. Боли он не почувствовал.
О Господи, подумал он, Господи Боже…