Отчего то бросилось в глаза и запомнилось, что стена, около которой я стоял, несмотря на разрушения в цеху, была недавно побелена и чистая.
Надо двигаться через цех к генералу и занять там оборону. Слева и впереди от нас в стене дверь в подсобное помещение. В голове закрутились мысли: – Что там за дверью? Есть ли там боевики или нет? Ведь там помещение, куда наверняка есть еще дверь из пристройки, а то что в пристройке есть боевики, я уже убедился, но надо было идти, а не размышлять. Бежим, Шароборин приотстал и я первый подбегаю к двери, заглядываю в неё, готовый немедленно резануть очередью. В дальней стене помещение ещё одна дверь в пристройку, но никого. Нормально, но надо всегда помнить об этой двери и держать её на контроле. Потом когда закрепимся, попробуем через нее прорваться в подсобные помещения. Бежим дальше, перескакиваем через груду красных кирпичей и попадаем на вторую половину цеха. Слева в четырех метрах стена, в которой темнеет провал двери, а над ней, на уровне второго этажа в цех выходят две небольших амбразуры.
– Всё! Сейчас из двери врежут, – непонятно откуда сверкнула мысль – надо прыгать, не важно куда, главное двигаться.
– Шароборин – Прыгааай! – И я сам, не раздумывая кувыркнулся через голову назад. Сашка удивлённо посмотрел на меня, но я уже был в прыжке, и вовремя – из двери ударила очередь. Я ощутил, как пули буквально в нескольких сантиметрах прошли мимо моей груди и ударили Шароборина в грудь, откинув его в сторону. Уже в прыжке, переворачиваясь через голову, я услышал, как он закричал и это был не только крик боли, а в нём было Удивление. Потом Сожаление и Обида – "Почему Я???? Почему в МЕНЯ???? В Меня нельзя – я ведь Дембель…. Я ведь домой должен ехать….".
Перекувыркнувшись через голову, я тяжело и больно грохнулся на кирпичи, сразу же откатился в угол и изготовился к стрельбе, поведя стволом автомата по цеху. Увидев, что непосредственной опасности для меня нет, посмотрел на Шароборина, который лежал в трёх метрах и тихо стонал. В голове у меня всё перекрутилось и смешалось: почему-то мне показалось, что раненым лежит не Шароборин, а сержант Ахмеров.
– Ахмеров, Ахмеров, что с тобой? – Хотя я понимал, что он был ранен.
– Товарищ подполковник, – голос его звучал слабо, – Я ранен, вытащите меня отсюда.
Не задумываясь я вскочил и кинулся к нему. Подскочил, левой рукой схватил его за воротник куртки и попытался его тащить, в правой руке у меня был автомат, и я искоса поглядывал на дверь. Тащить было тяжело, он упал на спину, где у него была радиостанция, которая теперь гребла как бульдозер и мешала тащить. Опасался я не зря – из двери ударила очередь и пули впились у меня между рук в кирпичи, но не попали ни в меня, ни в Шароборина. Кирпичная крошка больно стеганула по лицу, заставив отпрянуть от раненого, и снова откатиться в свой угол. Перевёл дух и через пятнадцать секунд снова кинулся к Шароборину, дал короткую очередь в дверь и, схватив Сашку за воротник, потянул его по кирпичам. Опять очередь. Пули заколотили вокруг меня, дробя кирпич, но в очередной раз не задели нас. Снова отпрыгнул в угол. Понял, что действуя одной рукой ничего не получиться. Зарычав от злобы, положил автомат на кирпичи и ломанулся к Шароборину: – Всё, без него в угол не вернусь. Плевать на боевика.