И то, что предначертано, сбудется. Неважно, вернётся ли Трудхейм в Мидгард или нет. Гибель богов неизбежна…»
Отец Целестин впился глазами в последнюю строку короткого текста и, прочтя её, вспомнил, как посмотрел на него Один в Исландии, когда зашла речь о том, что царство Мидгард более ему не принадлежит. Да, так и есть. Древние боги перестали быть пастырями людей, выполнив свою миссию, и теперь всё в Мире Изначальном будет по слову из восемьдесят первого псалма «Восстань, Боже, суди землю, ибо ты наследуешь все народы…»
«Так не зря, наверное, поднялся над Междумирьем всепожирающий Мрак? — пронеслось в голове монаха. — Быть может, это и есть то, что окончательно уничтожит тех, кто в былые годы властвовал над Римом, дельтой Нила или Галлией? А мы только зря погибнем среди грохочущей над Миром Третьим великой битвы, в которой не будет ни победителей, ни побежденных, а само Междумирье сгинет, пожранное тем, что мы называем Тьмой, а должно именоваться Ничем? Кто знает, настал ли час, когда Великие Духи должны исчезнуть в Вечности?.. И стоит ли теперь идти к Имирбьёргу для того, чтобы взять Чашу Сил? На что она Одину?»
И тем не менее отец Целестин продолжал гнать свою лошадку вслед за остальными на север. К чёрному конусу величайшей горы Междумирья, во чреве которой была скрыта вещь, что позволила бы и ему, и тем, кого он любил, вернуться домой. В Мидгард.
Многие века назад ясень Иггдрасиль соединял воедино небо, землю и мир подземный. Мировое Древо пронзало своим стволом Неразделённый Мидгард. На вершине Лерада тогда стоял Асгард, возвышались среди ветвей покои Вальхаллы, и в день, когда грянет Рагнарёк, из пятисот и ещё сорока дверей чертога героев вышли бы по восемь сотен воинов, чтобы схватиться в Последней Битве с Фенриром-волком.
Славно жили герои в Вальхалле, пируя и предаваясь ратным потехам во славу Одина. Дивные вещи происходили: с каждым восходом вновь рождался вепрь Сехринмир, и коза Хейдрун гуляла по крыше покоя, поедая листву Иггдрасиля. Не молоко давала та коза, но мёд, что стекал в чан, который к часу пира наполнялся радующим душу напитком. А рядом с Хейдрун бродил олень Эйктюрнир и падала в поток Хвергельмир влага с его рогов. То был исток всех рек Мира Мидгард.
Велик ясень Иггдрасиль. Всем хватало места под его кроной и корнями. Три корня было у Лерада. Царство Хель под одним, под другим исполины, люди под третьим. А ещё на вершине Древа сидел орёл. А у корней жил Чёрный Дракон Нидхёгг…
Нет теперь прежнего Иггдрасиля. Рухнул ствол в час, когда Мидгард разделился, рухнул и обратился в мёртвую плоть. Может быть, и устоял бы Лерад, пережив Разделение, но, видать, не зря говорил Один сыну конунга Агнару: