Духи Нидавеллира, если они сами, по своей воле сотворили изгладывающее мир Ничто, были немудры и недальновидны. Каждый Дух, наделённый разумом, изначально знает обустройстве мира, и не понять, что, создав новую, неразумную, но постоянно требующую для себя пищи материю, в любом случае встретишь противодействие равной по мощи Силы, они не могли. Другое дело, если Ничто зародилось само по себе. Но Нидхёгг не верил в то, что такое возможно, — общий и неоспоримый закон доказывал, что для всего сущего предопределено быть кем-то созданным, вольно или невольно. Но если Чернота Нидавеллира родилась из-за рокового стечения обстоятельств…
Да впрочем, что сейчас гадать об этом? Междумирье, не явись нежданное спасение, сгинет, если не пожранное Тьмой, то сожжённое духами Болот или превращённое в пустоту их столкновением.
…А смертные, так по сию пору и не ведая, что в их руках лежит ключ от двери, за которой бездна, спокойно спят в глубинах Имирбьёрга, скрытые его на первый взгляд несокрушимыми стенами от тревог внешнего мира. И если будет на то воля Единого и его Сил, то один из них вскоре коснется Вместилища Сил, которое теперь стало и Вместилищем Жизни. Трудхейм разорвёт пространство, открывая Мраку и Огню выход туда, где они не смогут причинить вреда никому…
«Надеюсь, что люди доберутся до Красного Замка без затруднений, — думал Нидхёгг. — Кажется, я сделал всё, чтобы облегчить им путь. Троллей и прочую нечисть я распугал и настрого запретил даже подходить к главному входу в Замок, и остаётся лишь следить за проклятым Гармом. Выживший из ума пёс ещё способен на какие-нибудь неожиданные сюрпризы, но я уверен, что Лофтом, к примеру, просто так не закусишь… Да и я рядом».
Прозрачный лоскуток пламени исчез в одном из окон Красного Замка Имирбьёрга. Нидхёгг возвращался в своё тело.
Беспокойный сон отца Целестина прервал Альбиорикс, чуть коснувшийся его плеча. Если бы монах не разглядел в мутном и слабом свете, порождаемом плесенью на стенах, его лицо — озабоченное и серьёзное, — а также прижатый к губам палец, то криков было бы на весь Имирбьёрг.
— Быстро в секретную дверь, — одними губами проговорил друи. — Давай же!
Еле успев схватить мешок и плащ, монах едва ли не на четвереньках кинулся к четырёхугольному чёрному провалу в стене, в котором уже виднелись силуэты Торина и Гунтера. Оба сжимали в руках оружие. Остальные стояли за ними в кромешной тьме, и лишь глаза Локи поблескивали сердито и настороженно, да Гюллир вздыхал за спинами. Альбиорикс неслышно шагнул вслед за отцом Целестином, подтолкнул его подальше в коридор и застыл у стены, держа руку на немного выдающемся из неё камне.