Во время всей этой напыщенной речи Торин стоял спокойно, словно не слыша того, что говорил Бьёрн, а только злобно порыкивал что-то для прочих неразборчивое. И так было понятно, что для гордого норманнского конунга условия, выставленные данами, неприемлемы, но так же ясно можно было понять, что за спиной Торина стоят семьсот человек, из коих по-настоящему могут защитить себя в предстоящем бою лишь мужчины-викинги.
Ну нет! Мы ещё посмотрим, чья возьмет!
В ответ на слова Бьёрна Торин разразился таким градом проклятий и самой чёрной брани, что конёк дана аж присел на задние ноги, а сам датчанин, словно и не ожидая услышать что-либо другое, дёрнул повод, подняв коня на дыбы.
— А теперь слушай меня, Бьёрн из рода Скёльдунгов! Ты, паршивый пес, должен помнить, что две зимы назад моя дружина держала в осаде твое поселение и ни ты, ни кто-либо из твоих людей не смели высунуть носа за частокол, зная, что наши клинки воздадут по заслугам тем, кто повинен в смерти моего брата, сына Хлодвига!
Бьёрн ухмыльнулся:
— А, так вот в чём причина всех чинимых тобою непотребств! Я и раньше догадывался, что смерть этого щенка, не достойного носить меч, вызвала у тебя мстительные чувства. Поверь, я нисколько не жалею, что отправил его к праотцам, — одним разбойником меньше! Тебя ждёт такая же участь, только я не буду пачкать свой клинок, вырезая тебе красного орла. Ты умрёшь иначе…
— А не отправишься ли ты к Хель, ублюдок?! — прорычал Торин. — Как бы не пришлось тебе после этой нашей встречи вечно вариться в желудке Фенрира, проклиная тот день, когда боги привели тебя под стены Вадхейма! Убирайся, нам не о чем говорить!..
Лицо Бьёрна перекосила злобная гримаса, и он поскакал к своим. В тот же момент стены Вадхейма были осыпаны градом лучных и арбалетных стрел. Ещё через несколько мгновений начался первый штурм.
Солнце клонилось к закату.
Похоже, нетерпение данов было чрезмерным, и первый приступ они устроили не с рассветом, как это делают все нормальные люди, а немедленно — теперь, когда вечерние тени всё больше и больше удлинялись.
Главный удар, как и ожидалось, два крупных отряда врага вновь нанесли в самое слабое место — туда, где у самой кромки фьорда заканчивалась деревянная ограда поселения и где по ещё крепкому льду можно было прорваться к стоящим на брёвнах дракарам и сразу выйти за ограду, внутрь Вадхейма. Обе стороны — северную и южную — охраняли крепкие и испытанные дружинники Нармунда. Сам же Торин с остальными воеводами находился по-прежнему у главных ворот.
Бой у гавани закипел жестокий. Даны пытались по льду подойти к берегу, колья бревенчатой ограды окрасились кровью как защитников, так и осаждающих, воздух наполнили боевые кличи и звон стали, и тут была явлена первая милость богов: под отрядом датчан, пытавшихся вломиться в посёлок прямо по льду фьорда, подтаявшая ледяная корка треснула и они, барахтаясь в пусть неглубокой, но смертельно холодной воде, оказались под не знающими промаха стрелами и копьями вадхеймцев. На сей раз мечи обнажать не пришлось.