— Есть! — весело сказал Горбунов.
Мы долго стояли, ожидая машину. Наконец послышалось гудение, блеснула полоска голубого луча на дороге. Я помахал фонарем. Первая машина остановилась. Это была колонна, которую ожидала Вера. На прощанье она шепнула: «Ты будешь летать», и погладила меня по лицу.
Я помог ей забраться в кузов и перелезть через какие-то ящики и разбитый мотоцикл. Горбунов уже был там.
Вера вдруг поднялась, хотела еще что-то сказать...
Но машина загудела и дернулась, и Горбунов потянул Веру за рукав.
* * *
— С наступающим, товарищ старший лейтенант, чтоб всей фашистской армии в сегодняшнюю ночь околеть! — поздравил меня Горбунов по возвращении. Он снял ушанку и достал из-за каракулевого уха записочку. — От барышни, то есть от младшего лейтенанта, — сказал он с подчеркнутым безразличием. — Очень приятный командир... Немного о летчиках расспрашивали, потом отвернулись. Гляжу — что такое? Достают платочек, глаза вытирают. Я им, конечно, советую: «Пересядьте, товарищ лейтенант, вам ветер в глаза». А они: «Ничего, я люблю, когда ветер». Ну, конечно, кто что любит!.. Потом, когда прощались, достали из сумки тетрадку, вырвали листок, написали на коленке. «Передай, — говорит, — старшему лейтенанту».
Горбунов протянул письмо. Я развернул его:
«...обмороженного не следует сразу вносить в теплую комнату...»
Я перевернул листок. Несколько слов, написанных чернильным карандашом, почти расплылись. Я разобрал только: «Будь здоров и не дури!»
* * *
Я твердо решил, что сам пойду к майору и попрошу разрешения на вылет: надо проверить правильность расчета. Но прошел весь день, наступил канун Нового года, а я все еще не набрался храбрости. Смешно было, конечно, идти ночью, да еще новогодней, к нашему командиру. Но я сказал себе, что только пройдусь по аэродрому.
И надо же было так случиться, что я догнал майора. Он шел не торопясь, как всегда немного сутулясь.
Я отдал честь.
— С Новым годом, товарищ Борисов, — приветствовал майор в своей обычной суховатой и резкой манере. — Вышли взглянуть на погоду?
Он замедлил шаг, и мы оказались рядом.
Майор посмотрел на меня задумчиво, приблизив лицо, и вдруг сказал как-то особенно грустно:
— Скучно вечером одному, да еще под Новый год, Борисов.
Потом помолчал и незнакомым голосом спросил:
— А что, к вам невеста приезжала?
— Да, товарищ майор, — признался я, мучительно смутившись.
— Хорошо молодым, — вдруг взволнованно заговорил майор, — все заживет, и рубца не заметишь. А у меня сын был такой, как вы, — летчик. Погиб в прошлую зиму. Даже победы не почувствовал, вкуса ее... И жена здесь умерла тогда же... Вот и выходит, все начинай сначала. Да поздновато в мои годы!.. А главное, забыть не могу. Невозможно забыть, — добавил майор, покашливая.