– Прости! Что ты сказал?
– Судя по тону твоего голоса, ты разговаривала с кем-то из близких, да?
– Да. Я… Я уже отчистила один сегмент и как раз собираюсь приступать к следующему, – быстро ответила Калли, усаживаясь обратно на стул.
В глазах Леона засверкали веселые искорки.
– Я спрашивал не о картине, а о том, понравилось ли тебе, как я плавал.
Калли замерла и, когда до нее дошел смысл слов Леона, почувствовала, что заливается краской. Ей захотелось умереть от смущения, и она принялась лихорадочно искать хоть какое-нибудь разумное оправдание своему появлению на берегу. Никакого оправдания, даже мало-мальски правдоподобного, ей найти не удалось. И она промолчала.
Леон широко улыбнулся и продолжил:
– Мне бы не хотелось прерывать твой монолог, но боюсь, что не могу заставлять французского президента меня ждать.
Калли нервно сглотнула, когда он развязал полотенце и перекинул его через плечо. Еще, слава богу, что под полотенцем оказались плавки!
– Завтра вечером я вернусь. Как раз к ужину, на который приглашен шейх Квазира с невестой. Я подумал, что, возможно, ты захочешь к нам присоединиться, расскажешь, над чем работаешь.
Забыв о смущении, Калли с изумлением уставилась на Леона. Ее поразило, что он поинтересовался о том, хочет ли она пойти с ним на ужин.
– Ты имеешь в виду шейха, о предстоящей свадьбе которого пишут во всех глянцевых журналах?
Леон напрягся и молча кивнул.
– И ты хочешь, чтобы я им показала картины?
Несмотря на то, что она презирала богатых людей, которые хвастались перед друзьями своими дорогами приобретениями, Калли вдруг почувствовала радость от возможности хоть кому-то продемонстрировать шедевры Ренара.
– Именно это я и сказал, – процедил сквозь зубы Леон, только теперь догадавшись, что, пока он представлял себе Калли рядом с собой в одном из купленных для нее облегающих платьях, та думала о перспективе познакомиться с богатыми и известными людьми.
– Спасибо… Я буду рада принять приглашение, – сказала Калли.
– Не сомневаюсь. А пока, я уверен, ты жаждешь продолжить то, ради чего приехала сюда, – сухо произнес Леон, разворачиваясь к двери.