– Ну и снёс бы этот чёртов протез вниз, в мусоронакопитель. Чего ты его сюда-то запихал? – пожурил капитан студента.
– Да поленился, – признался парень. – Думал, протолкну как-нибудь. А он застрял, зараза. Я уж эту чёртову ногу и так и этак, и топориком колотил, все руки вон поранил. Не идёт, и всё тут. Ни туда, ни обратно. Уже два часа с ним мучаюсь. Может, у вас получится, товарищ милиционер?
– У нас? У нас получится! – азартно сказал капитан. – У нас кувалда есть, не то что твоя тюкалка! А ну, Диденко, дай кувалдой по пятке!
– Ах! – снова услышал капитан за своей спиной. Это пришедшая было в себя бдительная старушка, увидев, как дюжий милиционер с хеканьем колотит кувалдой по торчащей из мусоропровода ноге, опять рухнула в обморок…
Марат ВАЛЕЕВ, пгт. ТУРА, Красноярский край
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,5 Проголосовало: 2 чел. 12345
Комментарии:
Клуб 12 стульев
Ради русского имени
СТОЛЬНАЯ КНИГА
Михаил Новиков. От Москвы до Нью-Йорка : Моя жизнь в науке и политике. – М.: Издательство МГУ, 2009. – 320 с.
Неслучайно эта книга увидела свет в означенном издательстве. Где же ещё выходить воспоминаниям последнего свободно избранного по дореволюционному университетскому уставу ректора Московского университета (1919–1920) Михаила Михайловича Новикова (1876–1965), видного биолога, депутата IV Государственной Думы?
Нет, русский учёный, в настоящем смысле этих слов, явление удивительное, достойное безграничного восхищения. 1920-е годы, в стране жесточайшие разруха и голод. Но Михаил Михайлович весь в научных и общественных хлопотах, да ещё и подвергаясь арестам, лишь вскользь упомянет: «Я помню радость моей семьи по поводу принесённых в пайке сельдей, у которых черви копошились только в головах». И далее: «Профессура жила и умирала, продолжая стоять на своём славном посту науки и просвещения и защищая освящённые веками традиции академической свободы».
Михаил Михайлович был учёным с мировым именем и крупным общественным и политическим деятелем. Но, как и многие другие представители русской эмиграции, пассажир знаменитого «философского парохода» на протяжении многих лет на родине оставался в забвении. А ведь он оставил многочисленные труды на девяти европейских языках, сформулировал важные теоретические обобщения в области эволюции морфологии, которые вошли во многие учебники мира. Ещё до Второй мировой войны многие научные центры Европы избрали его своим почётным членом. Всех его заслуг перед отечественной и зарубежной научной мыслью и не перечислить. При этом он избирался в Московскую городскую думу, в годы Первой мировой войны удостоился ордена Международного Красного Креста за помощь военнопленным.