— Оставайтесь пока здесь, — приказал лейтенант бойцам, а сам, схватив второй танковый пулемет и пару дисков к нему, выбежал в траншею.
— Идут? — спросил у Леонова, стоявшего на посту правее дзота.
— Ничего не видно. Дым.
На нейтральной полосе, где-то на середине ее, перебивая друг друга, рвались тяжелые снаряды. Рассмотреть, что творилось за ними, было невозможно.
— Мины подрывают. Значит, пойдут. Увидишь что — дай знать, — прокричал на ухо Леонову и побежал на огневую по другую сторону дзота.
Огневой вал медленно приближался к траншеям. Снаряды подвывали и над головой. Эти рвались позади, где-то у КП роты, а может, и дальше. Пулеметный огонь был такой, что головы из траншеи не высунешь и попробуй разбери в этом грохоте, откуда бьют. Со своих позиций или уже с нейтральной полосы? Неужели в наступление пошли, чтобы в Волхов, как обещали, скинуть?
Близкий разрыв снаряда оглушил, заставил вжаться в землю. Еще два рванули рядом. Потом еще и еще. В траншею полетели комья земли, грязи, забарабанили по спине. Лейтенант оказался в центре круга, куда по какой-то счастливой случайности пока не прилетал ни один снаряд, но какой-то из них мог, должен был рвануть здесь и разнести его в клочья. «Заколдованный» на время круг все сужался, и лейтенант едва сдерживал себя, чтобы не убежать под прикрытие стен и накатов, но справился с охватившим его страхом и даже высунулся из траншеи, иначе зачем он здесь, в открытой ячейке? Он обязан первым увидеть наступающих и только тогда вывести своих бойцов из дзота. Лейтенант поднялся во весь рост, покрутил головой, но не мог рассмотреть даже солнца.
Оглушающий грохот вдруг словно бы надломился. Снаряды продолжали свистеть над головой и рваться позади, поднимали землю, кусты и деревья в небо справа и слева, а впереди и на линии обороны ни одного. Дым медленно рассеивался. Стало светлеть, и взору открылся его дзот с переломанными, разбросанными вокруг бревнами. Забыв обо всем на свете, бросился туда — может, живы? Снаряд угодил в переднюю стенку, остатки дзота отбросил назад, завалил ими траншею. Еще дальше, прижатый бревном, лежал Леонов. Пульс у него не прощупывался. Дзот пулеметчиков тоже был разбит, траншея до него наполовину разрушена.
Второй налет был мощнее первого. Снова все заволокло дымом, снова взрывы стали подступать к лейтенанту. И тут кстати вспомнились слова старшего сержанта Кузнецова: «В одно место снаряды два раза не падают, поэтому лучшее спасение от них в свежей воронке». Евдокимов так и поступил — перебежал в воронку правее дзота. Это спасло его еще раз. Когда кончился второй налет, на месте его ячейки зияла громадная, еще чадящая болотным паром воронка.