— Рябова, где тебя черти носят? Все кругом обегал. Знаешь, где штаб полка стоит?
— Знаю, а что?
— А то, что бери пакет и дуй туда.
— Сам дуй. Я рассыльной с сорок первого года не состою.
— Нина, некому больше.
— Вот так бы и говорил.
Взяла пакет, сумки свои пустые подобрала и поплелась. Пакет доставила по назначению, села поесть и заснула перед котелком.
Проснулась в Шургасте, в доме, занятом разведчиками, от громового хохота. Они и рассказали, что перевезли ее спящую, разбудить, сколько ни пытались, не смогли. Нина вышла на улицу и убедилась, что ее не разыгрывают.
— Думали, что ты на радостях «в стельку». Принюхались — ни-ни. Может, с нами примешь?
— Поесть не откажусь, а водка ни к чему. Когда же я последний раз ела? Вчера утром или позавчера вечером? Накладывайте побольше.
— Для тебя не пожалеем.
Однако котелок и на этот раз остался нетронутым. Откуда-то появилась Тамара Антонова:
— Не знаю, как тебе и сказать... Марию Кветкину убило!
Ложка выпала и звякнула о непокрытый стол.
— Не может быть! Ты ошибаешься! — посмотрела на Тамару дикими глазами. — Когда? Где?
— Сегодня. Она с девчонками коров в тыл погнала. Под обстрел попали. Побежала я — мне в санроту надо.
Из-за стола Нина поднималась тяжело, нащупала дверь и вышла в сырую темень. Небо сочилось не то дождем, не то мокрым снегом. Ветер метался меж домов. Нина представила, как Мария, с трудом выдирая из грязи ноги, гонит коров, ругается и кричит на них на своем русско-украинском и радуется, что вместе с ними уходит от передовой и от смерти.
Нина столько раз видела, как рвутся снаряды, отнимают у людей силу и жизнь, а представить Кветкину мертвой не могла. Не из красавиц была Мария — нос и лицо широкие, грубоватые, — но привлекала к себе доброй силой, веселостью характера и какой-то удалой бесшабашностью. Бывают люди, которые бессмертными кажутся. Всех могут убить, думаешь, а вот его или ее никогда...
Кто-то схватил за плечи. Остановил. Сунул в руки шинель:
— Одевайся, и пойдем обратно. Нагулялась!
Всмотрелась — один из разведчиков.
* * *
Тамара еще была в санроте, когда в комнату ворвался начальник полковой радиостанции, кавалер трех орденов Славы старшина Шишов. Увидев ее, расплылся в улыбке:
— Ты чего здесь?
— Я по делу, а вот ты зачем?
— Подцепило на днях. Думал, пройдет, а рана гноиться начинает. Ну-ка, девчонки, у кого рука легкая, посмотрите, а ты подожди — обратно вместе пойдем, — попросил Тамару.
С Шишовым Тамару связывала многолетняя дружба. Как только попала в полк, вечерами пробиралась в его землянку и просила: «Сережа, дай Москву послушать!» Светловолосый, маленький, с громким и резким голосом, Шишов ворчал, говорил, что к нему вход посторонним воспрещен, но включал станцию, и Тамара первой в полку слушала голос Левитана, передающего сводку Совинформбюро.