Слепой уселся на винтовой стул перед клавиатурой из слоновой кости. Выпрямившись и повернувшись на стуле, он обратился к нам:
— Я уже рассказывал Мади и Тиду историю этого рояля. Он принадлежал великому Ференцу Листу, который сочинил за этим инструментом многие из своих рапсодий… Хотите, я исполню одну из них, самую знаменитую, — Венгерскую рапсодию номер два? Вы ее, конечно, знаете: ее часто передают по радио.
Встряхнув седой шевелюрой, этот хрупкий на вид человек взял такой мощный аккорд, что задрожали оконные стекла.
Честно говоря, до этого дня никто из нас не испытывал особого интереса к фортепьяно, которому мы без колебаний предпочитали гитару. Игра старика явилась для нас откровением. Мы никогда не думали, что фортепьянная музыка может нас так потрясти! Пока пальцы слепого то стремительно пробегали по клавишам, то ласково касались их, мы словно перенеслись куда-то в другой, чудесный мир. Мы парили над бескрайними степями Венгрии, мчались за дикими ордами кочевников…
Когда музыка смолкла, мы так далеко унеслись в своих мечтах, что никто не шелохнулся. Наконец Ма-ди вскочила, обвила руками шею старика и поцеловала его в морщинистую щеку.
Еще! — воскликнула она.
Еще! — подхватил Гиль.
Еще, еще! — закричали все хором.
Не проронив ни слова, слепой, который уже встал было, снова сел за рояль и приготовился сыграть новую пьесу, но, прикоснувшись пальцами к клавишам, вдруг остановился и обернулся к нам.
Если хотите, я сыграю вам отрывок из моего собственного сочинения. Вы будете первыми слушателями.
Ура! — в восхищении воскликнула Мади. — Значит, вы умеете сочинять музыку? Но как же вы записываете ее, если ничего не видите?
Я ничего не записываю. У меня хорошая память, и я как будто вижу ноты внутренним зрением.
Потом, снова сосредоточившись, он заиграл. Я ничего не смыслю в музыке, однако понял, что эта пьеса сильно отличается от рапсодии Листа, которая местами казалась мне грубоватой. Эта музыка была нежной, легкой, с долгими пассажами на высоких нотах, похожими на звуки эоловой арфы. Чувствовалось, что слепой весь растворяется в своей музыке.
Нас его мелодия окончательно пленила: казалось, она проникает до самого сердца…
Но что это? Мелодия неожиданно оборвалась. Слепой опустил руки и медленно повернул к нам отрешенное лицо.
Дети, простите меня!
Что с вами? — спросила Мади. — Вам нехорошо?
Он отрицательно покачал головой.
— г— Нет… нет, со мной все в порядке. Просто, пока я играл, мне в голову пришла одна глупая мысль, и я испугался.
— Испугались? Чего?
— У меня появилось нехорошее предчувствие. Мне показалось, что я в последний раз играю на этомрояле. Ах, если бы вы знали…