Он услышал, как штурман-навигатор доложил майору:
- Командир, через десять минут будем на месте.
Это было то место, ради которого они летели в такую даль. Оно ничем не отличалось от прочих мест в небе над океаном, но для них оно было одно-единственное: они проделали весь путь, чтобы сюда попасть.
Теперь нельзя было мешкать. Мягко открылись створы люка, массивная балка плавно вывела ракету из чрева машины; на пульте зажглась надпись "ракета висит".
Они по порядку проверили исправность всех систем ракеты - давление масла, температуру, обороты и прочее - экипаж наперебой докладывал майору, в шлемофонах стоял галдеж, голоса перебивали друг друга, так что казалось, идет общий спор и каждый старается перекричать остальных. Неожиданно установилась тишина.
- Двигатель ракеты на форсаж, - сказал майор как бы без адреса, но Лукашин знал, что команда относится к нему: он сидел в кресле второго пилота.
- Двигатель ракеты на форсаж, - как эхо, повторил он и нажал кнопку на пульте перед собой.
- Стрелку по нулям, - приказал майор, имея в виду ИКО, индикатор кругового обзора.
Штурман еще раз проверил курс, и теперь нужно было установить самолет строго горизонтально.
- Командир, режим, - попросил старший лейтенант, штурман-навигатор.
- Есть режим, - отозвался майор, выровнял самолет и после короткой паузы сказал. - Режим - горизонт.
Автопилот строго следил за курсом, высотой и уровнем, на приборной доске вспыхнуло табло: "ракета готова".
- Командир, разрешите отцеп, - попросил штурман.
Майор помолчал, будто собирался с духом, и ответил:
- Отцеп разрешаю.
Они почувствовали толчок: освобожденный от груза самолет стал взбухать. Сидящий в прозрачном хвостовом фонаре радист увидел падающую вниз ракету, в темноте ярко пульсировало пламя двигателя. Ракета провалилась на километр-два, потом зависла на мгновение и, набирая скорость, ушла.
Дело было сделано, они легли на обратный курс; оставалось лишь долететь и приземлиться. Они достали пищевые пакеты, которые стрелок получил перед вылетом, и принялись за еду.
Ночь была на исходе. Звезды меркли, небо на востоке стало сереть, бледный холодный свет проступил там из темноты, и самолет уходил на запад, где еще длилась ночь. Они словно торопились - прочь от наступающего дня, но рассвет настигал их: радисту, второму штурману и стрелку, имевшим задний обзор, открылся на востоке ледяной блеск, который рос и разливался над горизонтом.
Лукашин вспомнил о рапорте, который дожидался его на базе. Конечно, Наде здесь невмоготу, да и не к лицу такой женщине жить на краю земли, ему и самому за все годы осточертела глушь.