— Мамк, ну мозги поправить надо, — трясся, икая, Федя, — ты ж понимаешь…
Бабушка понимала, хотя сама больше рюмки — лафитничка, как называла небольшую граненую стопку, в жизни не выпивала. Разговоров про наследство не любила, даже лицом суровела. Чужого куска ей не надо. Наследники выискались! Свое надо копить.
Иногда к бабушке забегала и Маня-дурочка, младшая дочь Пимена.
— Батька не заходил? — Боязливо зыркая по углам круглыми глазами — боялась отца, тот не любил, когда она шаталась по деревне и при случае мог сурово наказать её, — она усаживалась пить чай, но все время была настороже.
— Посиди, Маня, посиди, — успокаивала её бабушка.
— Батька сердит, драться будет. — Она, как малый ребенок, прихлебывала чай из блюдечка и чмокала от удовольствия, грызя крепкими зубами кусок сахара.
— Он бьет тебя, Маняша? — с притворной жалостью спрашивала случавшаяся здесь бабка Варька, чтобы было о чем потом посудачить.
— Не-а, — помолчав, словно подумав, тянула Маня. — Ругается. Гришку бил, он деньги у бати украл.
— А какие деньги, Маня? — Варькины круглые, как у совы, глаза загорались от жадности. — Ты видала, деньги-то?
— Не, — мотала головой Маня. — Гришка в город к девкам поехал. И за мной скоро женихи приедут, — вдруг начинала быстро говорить она. — На тройках, да?
— Да, Маня, да, — успокаивала её Мария Федоровна. — Отца не бойся, скажи: у меня была, он не тронет.
После чая дурочка сидела на лавке и, раскачиваясь, как маятник, пела, вернее, гудела монотонным голосом:
— И папанькина нога, и маманькина нога…
Она никогда ни на что не жаловалась, не плакала, у неё никогда ничего не болело.
— Дураки живут долго, — поджимала губы Варька.
Балагур Федька оказался прав: Пимен и впрямь пришел свататься к Марии Федоровне. И серую суму принес, сшитую из грубого домотканого холста. Такие были у богомольных странников, которые иногда заходили в Ежовку.
Отказала бабушка Маня жениху.
— Не будем людей смешить, Пимен Иванович. У тебя своя семья, у меня своя. Так тому и быть.
Пимен сильно огорчился и не скрывал этого.
— Замуж не хочешь, тогда хоть деньги у меня на хранение возьми. — Он потряс тяжелой сумой.
— И деньги не возьму, — сказала бабушка.
— Нет, Маня, — заупрямился Пимен, — Христом Богом прошу, возьми. — Я тебе верю, случись что, ты моих дураков не обидишь. Помру я, Гришка-дурак найдет и все растащит. Если ты не примешь, пойду к Аграфене в Троицкое село, ей доверю.
Бабушка думала недолго.
— Послушай, Пимен Иванович, что я тебе скажу. Не ходи ты к Аграфене, она ведь не одна живет.
Мария Федоровна многозначительно замолчала. Чем дольше она молчала, тем сильнее хмурился Пимен.