На меня, как в начале вечера, нахлынуло беспричинное раздражение.
- Сколько помню себя, я всегда что-то исследовал. И все знакомые тоже исследовали... А сюда я приехал, чтобы ничего не исследовать.
Дима отложил гитару и, глядя на меня недоверчиво, пожалуй, даже угрюмо, взял свой стакан:
- Ну и л-ладно, - он говорил с трудом, - а м-мы все р-равно пьем за д-дух исследования!
Он встал и, заметно пошатываясь, направился к дому. Споткнувшись около клумбы, он чуть не упал, но Юлий догнал его вовремя, и в обнимку они удалились.
Димитрий дремал за столом, положив голову на руки - я его растормошил и отвел в мою комнату спать.
После слишком обильной выпивки спалось плохо, и проснувшись с восходом солнца, я заснуть уже больше не мог.
Первым ощущением, еще полусонным, было ощущение радости, ощущение, что со мной случилось что-то очень хорошее - и, просыпаясь, память дала этому имя: Наталия.
Из-за штор доносилось рассветное щебетание птиц, и я представил, как там, на улице, все свежо и прохладно, и думать об этом было беспокойно и радостно.
На кровать ночью я уложил Димитрия, и хотя там могло поместиться еще не менее двух человек, постелил себе на полу, испытывая отвращение к спанью в одной постели с мужчинами. Сейчас он тихонько храпел, лежа на спине и раскинув руки, и лицо его сохраняло нервно-сосредоточенное выражение.
Хотелось пить. Стараясь не скрипеть половицами, я выбрался на крыльцо и, ежась в тени от холода, спустился в сад. На столе громоздились остатки ночного пиршества, и на всем - на бутылках, на рюмках, на яблоках и помидорах - блестели матовые капли росы. Между стаканами ползали муравьи, растаскивя хлебные крошки, а вокруг красной лужицы у опрокинутой рюмки сидели желтые бабочки и, чутко вздрагивая полураскрытыми крыльями, тянули хоботками густое вино.
Интересно, как летают пьяные бабочки?.. Я осторожно протянул руку - мне почему-то казалось важным не спугнуть бабочек - и налил полный стакан из первой попавшейся бутылки.
Я решил пойти искупаться, и обнаружил почти у калитки, что несу с собой недопитый стакан - мне пришло в голову поставить его на окно. Но он стоять не хотел, и под ним я нащупал посторонний предмет, словно мне предлагалось что-то в обмен на пустой стакан. Ставши ногой на карниз, я подтянулся - в комнате было светло, Димитрий попрежнему спал, а перед моими глазами лежала бумажка, прижатая к подоконнику камнем.
Листок был из школьной тетради, а почерк - крупный и круглый: "Ваши друзья здесь ничего не добьются. Посоветуйте им уехать. Очень прошу вас, пожалуйста уничтожьте эту записку".