В планы Одуванчика не входило, чтобы я любовался пейзажем.
- Идемте к шурфам! Они свежие, недавно били геологи! -он давал на ходу торопливые пояснения, желая убедить меня в своей основательности. - В этих мраморах что-то ценное. В позапрошлом году били. Глубокие, метра по три... Стойте, кажется здесь! Нет, сюда. Сюда, вот он!
В шурфе, на мраморном дне, лежал, выделяясь желтоватым пятном, скелет крупной собаки, и рядом - клочки черно-рыжей шерсти. Снежно-белые гладкие стены мерцали цветами неба, золотистым и голубым, и казалось, это сияние, отделяясь от стенок, плавает облачком в воздухе.
- Сначала солнце и жажда, а потом муравьи! - важно объяснил одуванчик; усилившись эхом снизу, слова его прозвучали, как жуткая деловитая эпитафия.
Так вот он, труп черно-рыжей собаки... бедный Антоний... бр-р... какая скверная смерть.
Оттуда тянуло прохладным болотным запахом. Неужто таков запах смерти... запах белого мрамора.
Тишина в шурфе казалась какой-то особой, звенящей. Я почувствовал неприятный озноб, как от недружелюбного взгляда, и стал невольно осматриваться. Одуванчик же, словно нетерпеливый ребенок, тянул меня за рукав к мотоциклу.
- Как его сюда заманили?
- А вот это спросите у НИХ! - его голос был полон самодовольства.
Дорога назад, каких-то несколько километров, была бесконечной. Гадкий озноб в спине не проходил, и никак не удавалось отделаться от этого тонкого болотного запаха, мы везли его с собой в мотоцикле, он исходил не то от брюк Одуванчика, не то от его мерзкого ящика, который ерзал по дну коляски и больно давил мне ногу.
Одуванчик направился к пустоши далеким кружным путем, имея в виду не попасться Крестовскому на глаза, если тот возвратился в город - оттого на кошачью пустошь мы вкатили уже при луне.
Я с наслаждением закурил сигарету, а Одуванчик копался с ящиком, извлекая его из коляски, и отдавал мне последние распоряжения:
- От мотоцикла не отходите! Ни в коем случае! Что бы ни показалось вам, что бы вы не увидели! Главное, чтобы он не заглох! Если пойдут перебои, прибавляйте немного газ, он это любит!
Он удалился к сфинксу, еле видному в свете еще низкой луны, таща с собой ящик, перевязанный крест-накрест веревкой.
Прислонившись к сидению, я терпеливо ждал. Но вот сигарета кончилась - значит, прошло минут десять - а Одуванчика нет.
Мне почудилось, там, у сфинкса происходит возня. Слышно ничего не было - мешал мотоцикл, мешали цикады, но мне упорно мерещилось, что там что-то творится.
Мотор тарахтел исправно, и я рискнул пойти на разведку. Приближаясь, сфинкс вырастал в размерах, и рядом с ним мельтешили серые тени, теперь стало ясно, там шла борьба, молчаливая и отчаянная.