– Под сорок температура, – донесся мужской голос из дюралевого поднебесья, проклепанного, как крыло атмосферного самолета. – Судя по графику ментального мониторинга, он сейчас видит весьма необычные сны. Но это нормально для лихорадочного состояния.
– Инфекция? – спросил гулкий, но приятный женский голос. – Гангрены не будет? Или заражения крови?
– Нет, не будет, я установил вид инфекции и вколол ему антибиотики. Сутки постельного режима, и он встанет на ноги. Не волнуйтесь. И в ране я провел нанопластику. Почти все ткани уже в норме. Еще через сутки заработают нервные окончания, восстановится лимфоток, и он забудет о ранении, словно ничего и не было.
О чем они говорят? Какой-то бред, а не слова. Бессвязное бормотание. Антибиотики, пластика, лимфоток... Бред! Лучше бы взглянули на это великолепие. Паруса причаливших кораблей засияли. Ведь они были сложены вовсе не из булыжников. Это были самоцветы, просто до поры, до времени задрапированные тонкими серыми тканями. Теперь драпировка разом соскользнула на палубы кораблей, и паруса, засверкав в солнечных лучах всеми цветами радуги, отбросили на однотонный, пыльный берег и серую толпу миллионы бликов. Охранники схватили пики наперевес и попятились, толпа в испуге отшатнулась, а драконы вскочили и напружинили когтистые лапы, будто для прыжка. Монахи пригнулись и занесли фитили над казенными частями пушек.
Нет! Не надо! Это всего лишь отсветы! Такая красота, разве вы не видите?!
Туча стрел с громким свистом улетела вперед, но команда успела спрятаться на нижней палубе, а каменным парусам эти метательные снаряды были нипочем. Вот снаряды пушек – дело другое.
Фитили коснулись пушек, и те почти разом коротко тявкнули. Ни один снаряд не пропал зря, но лишь два из дюжины попали в корпус третьего из кораблей, все остальные взорвались в парусах, выбив из них фонтаны разноцветных осколков. Из зияющих пробоин на палубу, в бутылочную воду и на ватный причал закапала кровь: темная, вязкая, горячая. Над бухтой разлилась боль. А потом солнце вдруг померкло, и в бухту ворвался шторм. Он гнал впереди себя высокую стеклянную волну и обрушивал с металлических небес на пластмассовую землю горошины свинцового града, такого же, как тот, что прошел над Бьорном, когда марсиане начали штурм.
Когда марсиане начали штурм, который закончился тяжелым, звенящим взрывом и полоснувшей по груди болью.
Град сменился дождем, который вскоре превратился в сплошной, белый, пенящийся ливень. Он смыл с парусов кровь, а затем начал смывать в бурлящую воду и сами паруса. А вместе с ними и корабли, и пирс, и берег с людьми, пушками и драконами...