— Так что ты постепенно привыкай к мысли о смерти. Хотя, кажется, ты уже привык. Ну да все равно удачи!
— Ну, с возвращением, — Ихор протянул саблю. — Пришел в себя?
Вальрик кивнул. Пришел, если, конечно, случившееся можно назвать возвращением. Был бы выбор, он бы остался в прежнем состоянии покоя, но здесь никому не было дела до его желаний. Клинки новые, отполированные до блеска, с перевитой кожаным шнуром рукоятью, которая удобно ложилась в руку. Почти подарок, но прежде, чем воспользоваться этим подарком, Вальрику нужно было выяснить одну деталь.
— Шрам с твоей подачи подошел?
К чести Ихора отнекиваться и отпираться он не стал.
— Тебе нужна была встряска. Пойми, все эти мысли о смерти не твои, это Морг так думает. Или слабак у которого не хватает духу идти дальше. Проще сказать, что жизнь лишена смысла, а значит, и стремится не к чему. Со временем ты бы сам все понял, но времени нет, поэтому, извини, но мне пришлось.
И снова не врет. Хотя значение правды во многом переоценили. Толку от нее.
— Я его ненавижу.
— Вот и держись за эту ненависть, — посоветовал Ихор. — Если, конечно, собираешься выжить. Или хотя бы отомстить. Помнишь, я тебе говорил о подходящем случае? Так вот, он у тебя будет. В Играх участвуют четыре Департамента, но победитель только один, трижды это был Шрам. Хочешь убить? Дойди до финала и шанс появится.
— А если его убьют раньше?
Ихор пожал плечами, и пугливый отблеск электрического света скользнул по влажной от пота коже.
— Значит, не судьба. Но ведь ты не собираешься отступать из-за такой малости? Мастер Фельче просил передать, что уважает твое желание и подождет…
Клинок с тонким свистом рассек воздух.
— Спасибо.
— Да не за что, — Ихор поправил повязку и, прочертил в воздухе сложную фигуру, указал на арену. — Но если ты пришел в себя, то может потратишь оставшееся время с толком? В технике Шрама есть несколько слабых моментов…
Фома.
Фома не понимал, зачем и кому нужно его дальнейшее присутствие в Хельмсдорфе. К Коннован его все равно не пускали, в остальном да-ори с такой старательностью избегали его общества, что поневоле складывалось впечатление, что присутствие человека для них оскорбительно. Его существование ограничивалось стенами комнаты и другими — внутреннего двора. Правда, во двор Фома старался выходить как можно реже, чтобы не попадаться на глаза хозяевам замка. Да и холодный, несмотря на весну, горный воздух вызывал приступы кашля.
Сегодняшний вечер начался с хрустальных звонких сумерек, рассыпавших по двору длинные тени. Горные вершины выглядели расплывчатыми бело-голубыми пятнами на фоне стремительно чернеющего неба. Внизу, наверное, совсем тепло, апрельское солнце вылизало последние лужи. Земля, распарившись, выпустила на волю зеленые ростки молодой травы… Ярви скучает. Фоме хотелось, чтобы она скучала и ждала. И чтобы Михель, как и обещал, приглядел за нею, не допустил беды. А еще, чтоб закончилось непонятное ожидание и его, наконец, отпустили.