Вальрик рассмеялся, господи, с ним уже давно не разговаривали в подобном тоне. Мастер Фельче, удивленно приподняв бровь, поинтересовался:
— Я сказал что-то забавное?
— Нет, просто вы сейчас очень похожи на одного моего знакомого, он тоже любил… прогнозировать.
— Разумный, должно быть, человек.
Вальрик не стал уточнять, что не совсем человек.
— Если же ты просто по женскому обществу соскучился, то скажи, девочек в квартале полно, тебе какие больше нравятся? Блондинки? Брюнетки? Рыженькие? Или на свой вкус? Хотя нет, пожалуй, тебе пока рановато об этом думать, недельку-две обождать придется.
Докурив, мастер Фельче вымыл руки и приказал:
— Давай, ложись, и не дергайся. — Бинты он разматывал быстро, профессионально. — Замечательно, заживает, как на собаке… а над тем, что я тут сказал, подумай… хорошо подумай, хотя у вашего брата с мыслительным процессом обычно туго. Порой имени своего запомнить не в состоянии… или Валко и Вальрик — это одно и то же? Лежи, сказал. Нервный ты больно. В конце концов, имя — всего лишь набор звуков, гораздо интереснее то, что за этим именем стоит…
Коннован
— Глянь, Варк, чегой это? А никак труп.
— Оставь его, Кош, отмучался свое бедолага…
Голоса будят меня. Зачем? Там, где я только что была, нет ни боли, ни холода, ни жажды. Хочу сказать им, чтобы убрались, но губы смерзлись. И веки смерзлись, глаза не открыть.
— Да нет, ты глянь, это ж нелюдь… из энтих, ну которые вампиры.
— Тем более не трогай, нечего, еще скажут, что это мы его, — тот, кто говорит это, рассудителен, он стоит далеко. Зато второй любопытен, он здесь, рядом. Чувствую не столько запах, сколько живительное тепло.
— Да не, замерз видать, вона одет не по времени, в таком тряпье околеть — на раз-два, — горячие руки переворачивают на спину, больно и в то же время… кровь, вот она, совсем рядом, дотянуться и… жить. Я ведь хочу жить, очень хочу.
— Ох и досталось же ему, ты на рожу-то глянь, кто ж его так?
— А тебе дело, Кош? Отойди, говорю, пока чего не вышло.
Не отходи. Пожалуйста, мне очень нужно жить, а значит… губы смерзлись, и не только губы, все тело — сплошной кусок льда. Но я смогу… я должна… я жить хочу.
Те же руки силой раскрывают рот, толстые горячие пальцы поднимают верхнюю губу.
— Ух ты, ну и клычищи!
— Вот как тяпнет, будешь знать.
— Да ну тебя, — Кош засмеялся, хотя как-то неуверенно, — он же дохлый, во, глянь.
Сапог впечатывается в ребра, хорошо, что сил на стон не хватает. А пальцы уже лезут в рот, трогают клыки…
— Ты чего делать собираешься? — тот второй человек раздражен.
— Клыки выдеру, ему-то уже все равно, а я талисман сделаю, или запродам. Знаешь, сколько такие зубы стоят? Ферму купить можно и не одну, черт, смерзся гад, пасть шире не растянешь… Варк, будь другом, подай молоток. Слушай, может еще и когти срезать? Чем не трофей?