Иван открыл глаза и снова закрыл их, пытаясь удержать обрывки какого-то чудесного сна. Но они быстро растаяли. Он сел — кикиморы в постели, к счастью, не было. На сундуке рядом с кроватью стоял кувшин с квасом — какая-то сердобольная душа позаботилась. Иван с наслаждением приложился к квасу. Голова гудела, но не сильно. В дверь постучали.
— Кто там? — спросил царевич.
— Это я, — раздался из-за двери знакомый, чуть с хрипотцой голос Корвеня.
— Заходи, друг. Нашел, куда стучаться!
— Ну, все-таки терем молодых, — отозвался тот.
— Да какие там… — Иван с досадой махнул рукой, — Ты-то, небось, всю ночь за какой-нибудь красоткой ухлестывал?!
— Ох, не суди, коль не знаешь, — загадочно усмехнулся Корвень.
— Неужель, зазноба какая у тебя появилась, а? Ну-ка выкладывай! Хоть ты меня порадуй, что у тебя все как у людей.
— Вот уж этим не порадую! Еще не родилась та женщина, что привяжет вольного охотника, — а в темных соколиных глазах за смешинками прячется что-то, ой прячется, -
— Вставай давай! Жена твоя уж давно на ногах. Да и пир опять силу набирает, а ты тут валяешься.
— Эх, спасибо тебе, Корвень!
— Да за что ж, Ванька?
— Да просто за то, что ты есть.
Целый день они с Корвенем пили да гуляли, вспоминая еще недавние свои лихие проделки. Но вечером друг твердой рукой отвел царевича в терем, что тот расценил как жестокое предательство, но был уже слишком пьян, чтобы спорить.
И опять разноцветный туман, и синие бездны, и серебряная завеса от всего мира, и сладкая беспомощность, и теплые волны, превращающиеся в обжигающий прилив.
***
— Ваньк, ты чего задумчивый такой? На, выпей винца, полегчает! — Корвень протянул Ивану чарку, пристраиваясь рядом с ним на постели. Велена, как и вчера, встала раньше и ушла.
— Мне сны какие-то странные снятся, — неуверенно произнес царевич, — Я вспомнить хочу и не могу. Образы маячат и ускользают.
— О-о-о! Кончаем столько пить! — хохотнул Корвень.
— Да ну тебя, я серьезно!
— Да зачем тебе это? Вспоминать-то!
— В этом есть что-то важное. Я хочу вспомнить, — упрямо повторил Иван, морща лоб, — Это уже второй день подряд.
— Да, пьянка по-черному тоже второй день подряд! Не пей так много, коли не уме`шь! — он взлохматил и без того взъерошенные со сна волосы Ивана.
— Тебе хорошо говорить, тебя на кикиморе никто не женил. Тебе стоит только глазищами своими черными глянуть и любая твоя. Да и пьешь ты как лошадь, а тебе хоть бы что. С самого утра бодрячком!
— Ну, во-первых, насчет глаз и девушек — сам на себя в зеркало погляди, ясноокий мой. Во-вторых, ничего не как лошадь, — темные глаза озорно блестнули, — только разве что как конь. И вообще, Вань, себя надо любить. Тогда не будешь доводить себя-любимого до похмелья и прочих невеселых глупостей.