За три года работы редактором многотиражки «Авиатор Тюмени» я облетал на самолётах и вертолётах всю громадную Тюменскую область вдоль и поперёк, часто публиковался в областных газетах и по радио, но многие события и судьбы не вмещались в газетные материалы.
И я начал писать рассказы. Так вот и случилось, что первые четыре рассказа оказались у В. Астафьева. Передал я их через Леонида Фомина вместе со сборником «В пору жаворонков», где опубликована моя повесть «Соболихинскнй баянист». К этому времени я уже работал редактором Тюменского отделения Средне-Уральского книжного издательства, часто бывал в Свердловске (теперешнем Екатеринбурге), общался с Лёней, который с давних пор дружил с В. Астафьевым.
Отношение к моим творениям участливое. И позднее я убедился, что так заинтересованно и доброжелательно относился Виктор Петрович ко всем, кто к нему обращался, а обращались к нему оценить свою писанину многие со всех концов страны и из-за рубежа.
«Дорогой Сергей! Рассказы твои, присланные Лёней Фоминым, подзалежались у меня — опять я был занят последние полтора года, и рукописей скопилось много «Но вот попал в больницу — простудился и нарушил роздых — я листаю рукописи, отвечаю на письма.
Рассказы твои написаны уверенной рукой, они почти ужа «на уровне», но им мешает некоторая эскизность — в обоих рассказах взят как бы один только, верхний пласт, а этого очень мало. Лучше, полнее написан рассказ «Ночь после пожара» (лучше б назвать просто «После пожара») и больше, постоянно задерживаться на образе пожара этого самого, пристальней и на протяжении всего рассказа описывать пепелище, как оно то разгорается, то вновь затухает и как с него уже тащат столы и ещё чего-то, как оно пахнет, как дети детсада с ужасом смотрят на то место, где они раньше играли, веселились, пели, как раньше сама Лида почему-то врала и явилась на пепелище, стоит, смотрит, плачет, не зная зачем и почему, но мы-то знаем, знать будем — это её жизнь сгорела случайно запросто и из этой жизни все как-нибудь воруют, ворует и главный герой тайную и грешную любовь и т. д. и т. п. — вот Вам второй пласт. Ну а если Вы напишете все муки женщины, живущей с пьяницей.., о том, как из-за него, возненавидев всех мужчин, она всё же, влекомая плотью, ползёт ночами украдкой к молокососу и видит его насквозь, и потом... как бы получив плату за весь стыд и муки, тая ребёнка, посланного вместо потерянной дочери, она отваливает от него, уходит в себя, в свою «тайную жизнь»,то вот Вам и третий пласт.
Вообще рассказ получится только в том случае, если Вы примете сторону «зрядадельную», т. е. женскую,.. как ни крути — она б...ь и от этого на рассказе лежит печать случайности, поверхностности. Вот так. Второй рассказ Вам лучше бросить, использовать материал его где-то в другой вещи. Желаю Вам всего хорошего, не бойтесь работы, особенно в рассказах, писать их всё же — большое удовольствие.