Для Прокопа и для Василя поставили две глубокие фаянсовые тарелки. Остальные должны были есть из общих мисок. Старый мельник сел на почетное место под образами, широко перекрестился, и остальные последовали его примеру. Затем над столом раздалось аппетитное похлебывание. Присутствие незнакомца здесь никого не удивило: к ним заходили часто, и на гостя никто не обратил особого внимания. Домочадцы изредка перебрасывались между собой короткими фразами то по-польски, то по-белорусски, как и все в тех краях. Скоро миски опустели, и мать хозяйки, которую называли мать Агата, обратилась к одной из женщин:
— Эй. Зоня! Что задремала? Ну-ка шевелись!
Зоня, высокая, широкобедрая баба, вскочила, схватила пустые миски и побежала к печи. Взяв стоящий в углу ухват на длинной палке, быстро всунула его в раскаленное чрево и достала чугун Ее румяные толстые щеки еще больше раскраснелись от жара, а когда она возвращалась с полной миской, то вынуждена была держать ее на вытянутых руках из-за пышной груди.
После борща подали мясо, отварную свинину, порезанную кусками величиной с кулак, жирную, но с проростью.
— Ольга! — нетерпеливо крикнула мать Агата, обращаясь к другой женщине. — Отрежь, наконец, брату хлеба. Не видишь! Худенькая Ольга виновато потянулась за буханкой, подняла ее и, прижав к груди, отрезала длинную, тонкую краюшку.
— И мне хлеба, мама, — обратилась к ней девочка, которую называли Наталкой.
— И человеку не забудь, — буркнул Прокоп.
Ольга глянула на гостя и положила перед ним такую же ровную краюшку.
— Спасибо, — сказал он, а она засмеялась и кивнула головой.
— Не за что.
— Издалека?
— Издалека, из Калиша.
— Значит и в Вильно был?
— Конечно, был!..
— И Остру Браму видел?..
— Видел. Там икона Божьей матери, очень красивая икона.
Прокоп исподлобья посмотрел на сына и опять опустил глаза.
— Каждый знает это, — буркнул он.
— А ты чудеса сам видел? — спросил Василь.
— Видеть не видел, но люди рассказывали о разных чудесах.
— Расскажи, сделай милость.
— Да я не умею, — замялся гость, — но, что слышал, повторю, если получится.
— Повтори, повтори, — подвинулась к нему маленькая Наталка.
Он неохотно начал рассказывать о матери, у которой родились мертвые близнецы, о купце, у которого воры товар украли, о богохульнике, у которого язык усыхал, о солдате, потерявшем на войне обе руки, и о том, что всем им помогла Остробрамская Божья матерь.
Обед уже был закончен, и женщины собирались убирать со стола, но стояли неподвижно, заслушавшись рассказом гостя. Он по натуре, видимо, был молчаливым человеком и говорил тихо и кратко.