Мельник вошел и пробормотал:
— Слава отцу и сыну…
— Во веки… — ответили они.
— Чего стоишь? Двигайся, черт возьми, — обратился хозяин к Виталису. — Запор открой!
Он хмуро посмотрел на гостя и добавил:
— А ты что? Берись за работу! Не слышишь? Люди зерно привезли!..
— Значит, берешь на работу? — обрадовавшись, спросил гость.
— Ладно. Возьму.
С того дня поселился Антоний Косиба на мельнице Прокопа Мельника. И хотя он не смеялся никогда, а улыбался очень редко, было ему там хорошо, как нигде раньше. Работы он не боялся, рук не жалел, в разговоры вдаваться не любил, поэтому старый Прокоп никаких претензий к нему не имел. Вообще он был доволен своим новым работником. Но не показывал этого, потому как не имел такой привычки. Антоний Косиба выполнял все работы, которые ему поручались. Работал он при задвижках, и на ссыпе, и с весами и при жерновах. Если что-нибудь ломалось, сразу же начинал ремонтировать. Мог заменить и кузнеца, и колесника.
— Способный ты, Антоний, — говорил Виталис. — Видно, что по свету ходил.
А потом еще добавлял:
— Ты еще не такой старый. Будешь разумно Прокопу служить, смотри, еще и жену себе выслужишь, Ольгу-вдову возьмешь…
— Говоришь, сам не знаешь что, — пожал плечами Косиба, — ни им, ни мне это не в голове. Да и к чему?
Гудело мельничное колесо, шумел бурный поток воды, скрипели жернова. Белая мучная пыль подымалась в воздух, наполняя его запахом хлеба. От светла до темна не прекращалась работа, а времени все равно не хватало. Зато в воскресенье можно было отдохнуть и распрямиться. Но и тогда Антоний не старался сблизиться ни с веселой Зоней, ни с Наталкиной матерью Ольгой, хотя обе его любили и относились к нему доброжелательно. Чаще всего свободное время он проводил с Наталкой.
Дни проходили, похожие один на другой, и ему уже казалось, что так будет всегда, когда произошел случай, который все изменил, а для семьи Прокопа Мельника стал большим событием.
А случилось вот что. В субботу, уже перед закрытием, лопнула дубовая ступица колеса. Как можно скорее ее нужно было стянуть железным обручем. Прокоп побежал за инструментами, и Косиба вкалывал почти три часа, пока не закончил ремонт. Так как больше всего старый мельник ценил инструменты и хранил их в комнате возле своей кровати, то велел сразу же отнести их на место. Антоний взял ящик на плечо и понес. В комнаты раньше он никогда не заглядывал: не интересовался, да и незачем было.
Здесь все светилось чистотой. На окнах белели накрахмаленные занавески, стояли горшки с пеларгонией. На высоких кроватях почти до потолка возвышались пирамиды пухлых подушек, пол был выкрашен.