— Я рассказывал Кулеру,— ответил он.— Видимо, едва я ушел, он позвонил кому-то... может быть, третьему. Им нужно было заткнуть Коху рот.
— Когда вы разговаривали с Кулером, Кох был уже мертв. В тот вечер, услышав чей-то голос, он встал с постели, спустился...
— Что ж, это снимает с меня подозрения. Я был в отеле Захера.
— Лег он очень рано — после вашего ухода у него снова разыгралась мигрень. Поднялся вскоре после девяти. Вы вернулись в отель в половине десятого. Где были до тех пор?
— Бродил по городу, пытался разобраться во всем,— угрюмо ответил Мартинс.
— Можете чем-нибудь это подтвердить?
— Нет.
Мне хотелось припугнуть его, поэтому говорить, что за ним все время следили, не имело смысла. Я знал, что горло Коху перерезал не Мартинс, однако сомневался, что он так уж невиновен, как старается показать. Не всегда настоящий убийца тот, кто пускает в ход нож.
— Можно взять сигарету?
— Возьмите.
— Откуда вы знаете, что я был у Коха? — спросил он.— Потому и привезли меня сюда?
— Австрийская полиция...
— Опознания она не проводила.
— Едва вы ушли, Кулер позвонил мне.
— В таком случае, он не причастен. Иначе не стал бы сообщать вам о моем визите к нему... то есть к Коху.
— Кулер мог предположить, что вы человек разумный и, узнав о смерти Коха, сразу пойдете в полицию. Кстати, как вы узнали об убийстве?
Мартинс с готовностью рассказал, и я поверил. После этого я стал доверять ему полностью.
— Все-таки мне кажется, Кулер здесь ни при чем,— сказал он.— Готов чем угодно ручаться за его честность. Этот американец обладает истинным чувством долга.
— Да, он говорил об этом чувстве по телефону. Извинялся за него. Сказал, что быть воспитанным в духе гражданственности — несчастье. Что чувствует себя из-за этого педантом. Честно говоря, Кулер мне противен. Разумеется, ему невдомек, что я знаю о его делах с автопокрышками.
— Значит, он тоже занимался спекуляцией?
— Не особенно серьезной. Думаю, прикарманил тысяч двадцать пять долларов. Но я не добропорядочный гражданин. Пусть американцы сами смотрят за своими людьми.
— Черт возьми!
Потом Мартинс осторожно спросил:
— Гарри тоже участвовали чем-то подобном?
— Нет. Дела Гарри были не столь безобидны.
— Знаете,— сказал Мартинс,— я еще не пришел в себя после этой истории — убийства Коха. Возможно, Гарри впутался во что-то очень скверное. Потом решил выйти из игры, и его убили.
— А возможно,— сказал я,— что все хотели большей доли в добыче. И воры перессорились.
На сей раз Мартинс ничуть не рассердился.
— Мы не сходимся в оценке мотивов, но вы, очевидно, тщательно проверили все факты. Прошу прощенья за тогдашнее.