— Заглянули вы в тот газетный киоск, или он был заперт?
— Да он вовсе не газетный,— ответил Мартинс.— Массивный железный киоск, обклеенный афишами, из тех, что стоят повсюду.
— Покажите мне его.
— А как там Анна?
— Полиция наблюдает за домом. Пока что все спокойно.
Мне не хотелось появляться в том районе на полицейской машине, поэтому мы поехали на трамвае — несколькими маршрутами, пересаживаясь то тут, то там, и пришли к месту пешком. Я был одет в штатское, хотя и сомневался, что после неудачи с Анной сообщники Лайма рискнут выставить наблюдателя.
— Вот этот перекресток,— сказал Мартинс и повел меня в боковую улочку. Мы остановились у киоска.
— Понимаете, он зашел сюда и вдруг исчез — словно под землю.
— Вот именно, под землю.
— Как это?
Проходя мимо, невозможно заметить, что у киоска есть дверь; к тому же, когда тот человек скрылся, было темно. Я распахнул ее и показал Мартинсу винтовую железную лестницу, уходящую вниз.
— Господи,— сказал он,— я даже представить не мог...
— Это один из входов в главный канализационный коллектор.
— Значит, каждый может спуститься туда?
— Каждый.
— И далеко так можно уйти?
— На другой конец Вены. Люди прятались здесь во время воздушных налетов, некоторые из наших бежавших пленных скрывались там по два года. Пользовались этими ходами также дезертиры и взломщики. Если человек в них ориентируется, он может выйти наверх почти в любой части города через люк или такой же киоск. Австрийцы вынуждены содержать специальную полицию для патрулирования коллекторов.
Я закрыл дверь и сказал:
— Вот так и скрылся ваш друг Гарри.
— По-вашему, это в самом деле был он?
— Больше некому.
— Кого же тогда похоронили?
— Пока не знаю, но скоро выясним. Мы решили вскрыть могилу. Однако мне кажется, что Кох был не единственным свидетелем, которого они убрали.
— Ужасно,— сказал Мартинс.
— Да.
— Что же вы намерены предпринять?
— Не знаю. Лайм наверняка скрывается в другой зоне. Информировать нас о Курце теперь некому, потому что Харбин убит — это единственное объяснение инсценировке несчастного случая и похорон.
— Странно, однако, что Кох не узнал лица покойного.
— Окно высоко, и, видимо, лицо было обезображено заранее.
— Я хотел бы поговорить с Гарри,— задумчиво сказал Мартинс.— Понимаете, во многое мне просто не верится.
— Пожалуй, вы единственный, кто мог бы поговорить с ним. Только это рискованно, потому что вам известно слишком много.
— Никак не верится... Я видел лицо всего лишь мельком. Что я должен делать?
— Сейчас Лайм не покинет своей зоны. Заманить его сюда удастся только Анне или вам, если он верит, что вы до сих пор его друг. Но сперва нужно поговорить с ним. Как это устроить — не представляю.