— Значит, имелся повод… — Татарников глаз не открывал. — Любопытный парадокс, не находите?
— Какой именно?
— Благородное вино пьют и помирают, а грубую водку пьют и засыпают. Должно бы быть наоборот, не находите? Это классический исторический парадокс, между прочим. Скажите, голубчик, Флорентийская республика чем интересна?
— Простите, Сергей Ильич, затрудняюсь.
— А тем она интересна, что мы о ней только хорошее помним. Медичи — они и смелые, и мудрые. Помните, я вам по дороге рассказывал, какие это были прямые люди. Ну, прямо как русские бандиты, да? Люди чести. Кстати сказать, мафиози так себя и называют сегодня — люди чести. Это, полагаю, ренессансная традиция. Так-то, голубчик.
— Сергей Ильич, — вечно он начинает лекции читать, когда от него одного слова ждут, — что вы время тянете!
— Я рассуждаю. Так вот, голубчик, я и подумал, что представления о прямоте флорентийцев преувеличены. Так-то.
Татарников повернулся к Гене.
— Знаете, голубчик, вы возьмите мою бутылку на экспертизу — в ней наверняка найдете яд. Тот самый, которым немца отравили.
Гена вскочил, и все гости пришли в движение.
— Признаетесь, что отравили?! — Это следователь Татарникову крикнул.
— Что вы, голубчик! Но, думаю, знаю, кто отравил. Меня отравил и всех прочих.
— Что вы несете?
— Был во Флоренции такой милый обычай: на грязную работу нанимали чужих солдат. Кондотьера Малатесту благородный Медичи нанял на разграбление Вольтерры, помните? Ах, не помните. Ну, это потому, что в школе не учились. Флорентийцам всегда нравилось сохранять вид благородных мужей, а пакостить чужими руками.
— При чем тут Вольтерра? При чем кондотьеры? — Голубчик, как вам не стыдно! Вы не только невежественный человек, но даже когда вам рассказывают интересные вещи, не желаете стать чуть-чуть умнее. Объясняю. Город надо было взять и жителей убить. Но сделать это надо так, чтобы самому остаться в стороне. Здесь, в ресторане, была схожая задача. Надо убить — но желательно чужими руками.
— Не томите, Сергей Ильич!
— Я сразу понял, что я хозяину зачем-то нужен. А когда мне принесли «Московскую», уверился окончательно. И я подумал, а в чем такая моя особенность, что меня выделили из всех гостей? И догадался: по мне видно, что я выпиваю часто, водочку люблю. Тут уж не спрячешь ничего, все у меня на лице написано. Я попросил «Московскую», и знаете почему? Этой водки в природе уже давно нет, и достать ее они не могли. У нас в городе все есть: яды есть любые, золота и бриллиантов несчитано, машины роскошные, квартиры по пять миллионов — а вот «Московской» водки нет. Спрашивается, где они ее искали десять минут? А нигде не искали, напечатали на компьютере этикетку, налепили на бутылку. Работа для девочки-секретарши пустяковая: нашли по интернету, как выглядела этикетка, распечатали — и порядок. Но только «Московская» продавалась в таре по ноль-пять, а мне принесли ноль-семь. Я все-таки историк, голубчик, мне подробности интересны. Им очень было нужно, чтобы я водку пил, очень нужно.