— Что это — КГБ? — индус спросил.
— КГБ, — охотно подтвердил Чухонцев. — КГБ унд русише прокуратура пхай-пхай! — майорские звезды прибавляли Чухонцеву наглости. Не припомню, чтобы раньше он так самоуверенно держался.
Индус посмотрел дико на лилово-прыщавое Генино лицо и пропустил нас в Британскую державу.
Доехали до станции Пимлико, браня лондонскую подземку.
— Позвоним Татарникову, спросим, почему здесь метро такое уродливое? Крысиные норы какие-то. То ли дело станция «Новослободская».
— А «Киевскую» взять!
— Давай позвоним, спросим!
— Будет серьезный вопрос, позвоним.
Я вел Гену по карте — заранее маршрут фломастером прочертил; мы шли по скучным улицам, вдоль однообразных домов, и потеряться здесь было так же легко, как в новостройках Свиблова.
Дрянной оказался отельчик, хоть и назывался «Принц Георг», консьерж (опять же индус) осведомился, первый ли раз я в Британии, рекомендовал посетить парламент. Цепкий взгляд обшарил меня с ног до головы.
— Гена, ты где деньги держишь?
— Так я тебе и сказал! Ладно, шучу. В трусах.
— Правильно, а то обчистит нас этот британец.
Поднялись по узкой лестнице на четвертый этаж, и в комнате я уперся теменем в потолок — сразу вспомнились мои московские хоромы. Эх, не ценим мы того, что имеем! Гена приплясывал перед окном — пытался закрыть, да ничего не вышло, заело раму. Оставили вещи, спустились, спросили у индуса, где паб, — надо же и в пабе отметиться. Один поворот, другой — заблудились. Мы стояли с Геной под дождем, посреди серой улицы, состоявшей из двух бесконечных домов: один слева, второй справа. Через каждые три метра торчали из домов одинаковые колонны, похожие на разваренные белесые сардельки, и за сардельками этими прятались совершенно одинаковые зеленые двери. Никаких указателей не было, улица раздваивалась, и за перекрестками вновь вырастали бесконечные дома с колоннами. Ни одной живой души нам не попадалось по дороге, вымер район Пимлико. Я промок, ветер мел по мостовой скукоженные кленовые листья.
— По-моему, мимо этого клена мы уже проходили, — сказал я.
— Смотри, — сказал Гена мечтательно, — растения процветают. А февраль ведь! Не то что у нас! Вот это страна!
Действительно, цвели какие-то вечнозеленые в куцем палисаднике. Гена понюхал розовый хищный цветок.
— Магнолия! — сказал он. — Всю жизнь мечтал магнолию увидеть. Как же прекрасно жить в стране, где зимой цветут магнолии!
— Ты что, Гена, как Иван Грозный, мечтаешь в Англию эмигрировать?
Гена подозрительно на меня посмотрел — и очнулся.
— Спроси дорогу у прохожего.
— Нет прохожих!